Грифон закудахтал, совсем как потревоженная наседка… и не сдвинулся с места. Андуин ударил еще раз.

Грифон только подпрыгнул.

Один из солдат с тяжелой одышкой произнес совсем близко:

— Не дурите… ваше… высочество!…

На слове «высочество» грифон вытянул шею, расправил крылья и вдруг оторвался от земли.

— Высочество? — пробормотал Андуин, хватаясь за поводья. — Серьезно? Это твое имя?

Грифон гаркнул в ответ, явно соглашаясь. Андуин натянул поводья, приказывая резко набирать высоту. Птица взмыла ввысь. Он едва успел пригнуться к самой шее, покрытой белым мягким пухом. Ветер с дождем теперь хлестал прямо в лицо.

Андуин живо припомнил свой единственный полет на драконе, конечно, он ни в какое не шел с этим полетом, но принц понял, что давно не управлял летающими верховыми животными. Отец ведь запретил полеты после той злосчастной мертвой петли, которую Андуин однажды выполнил над Штормградом. Сколько же лет ему тогда было, думал Андуин, целая вечность прошла, это точно.

Солдаты, очевидно, не рискнули продолжить преследование в небе. Как только Андуин совладал с управлением строптивого грифона и смирился с пробирающим до костей холодом, потому что привыкнуть к нему нельзя было, он взял курс на передовую.

Первый дирижабль вынырнул из темноты совершенно неожиданно и так близко, что пришлось лететь строго вверх, даже немного запрокидываясь назад, рискуя вот-вот выскользнуть из седла. Обычно, перед полетом, наездники пристегивались для надежности поясным ремнем к седлу, но на грифоне его не было, и Андуину только и оставалось, что вцепиться руками в поводья и стиснуть ногами птичье тело, пока грифон словно бы ложился на спину, огибая в воздухе воздушную подушку дирижабля.

Кажется, даже сердце замерло в эту секунду. Дышать он точно перестал.

Когда грифон выровнялся, а дирижабль остался позади, Андуин с трудом разжал пальцы и закричал во все горло, вскинув руки вверх.

Потом, правда, снова пришлось хвататься за поводья и вжиматься в птичий пух. Небеса мало походили на безмятежные голубые просторы над Штормградом, и никак нельзя было расслабляться.

Но это было уже потом.

***

— Сейчас рухнет!

Дирижабль ответил протяжным стоном и треском деревянных перекрытий. Через пробоину в воздушном мешке со свистом и содроганием вырывался воздух, и чем сильнее провисала ткань, тем ниже к земле клонилось судно. Если бы не ветер, думал Вариан, если бы он унялся хоть на мгновение… Но шквалистые порывы тащили безвольную тушу дирижабля, словно прибой мертвого кита, а следом за ним и огромные свинцовые якоря, которые представляли даже большую угрозу, чем сам падающий корабль.