— И вам того же.

Дождавшись, когда Дамблдор уйдет, Беркли спросил:

— Ну, как вам спектакль?

— А разве вы играли? — спросила Марина Николаевна, сбрасывая мантию.

— Почти нет, — спокойно ответил он. — Чуть не дрогнул на одном моменте.

— Каком же? — удивился Снейп.

— Видите ли… — Беркли прямо посмотрел на них. — Я с детства усвоил: увидел оборотня — убей его. Сдержался, однако. Не в школе же…

— Спасибо, — искренне сказала Марина Николаевна. — А что это за девушка?

— Родственница Сириуса, — пояснил Снейп. — Странная взбалмошная девица. До сих пор удивляюсь, как она ухитрилась не просто сдать зелья, но и поступить в аврорскую школу!

— За метаморфизм взяли, по скрытности и маскировке у нее высшие баллы, сами понимаете, — сказал Беркли, — а вот тайное проникновение и выслеживание она раз пять пересдавала.

— Ага, замаскироваться под дерево, стоять и наблюдать она может преотлично, а вот следовать за кем-то и не навернуться на первой же кочке — нет, — ухмыльнулся Мерфи. — Грюм ее привечал, я слышал, но на серьезные задания ее сроду не назначали, так и болталась при нем ученицей. И нет, шеф, я ни на что не намекаю! Девчонкам нравятся шрамы, но не до такой же степени… Тем более, Тонкс Грюму во внучки годится.

— И у нее роман с Люпином, — добавил Снейп.

— Что?.. — поразились авроры.

— Сведения из достоверного источника, — не без злорадства произнес он, а Марина Николаевна поняла — он намекает на Блэка. Ну, тот в самом деле мог что-то подметить или учуять.

— Да, докатились… — пробормотал Беркли. — В таком случае, из аврората Тонкс полетит со свистом.

— Вы тоже считаете оборотней недолюдьми? — ради интереса спросила Марина Николаевна.

— Я считаю их опасными существами, как и предписывает инструкция, — ответил тот. — То, что большую часть времени они выглядят людьми, ведут себя как люди и даже ухитряются преподавать в школе, еще… вернее, уже ни о чем не говорит. Это приговор, мадам Амбридж, вы же знаете. Каким бы ни был человек до заражения, в полнолуние он себя не контролирует. И антиликантропное зелье не панацея: оно может быть некачественным, оборотень может забыть принять его… Так что, — закончил Беркли, — боюсь, этого Люпина придется изолировать от общества. Во всяком случае, временно. А теперь… шли бы вы спать, господа профессора! У вас с утра занятия, а мне еще отчет надо накатать…

— А мне — письмо министру, — спохватилась Марина Николаевна. — Благодарю вас и ваших людей, Беркли, вы действовали поразительно быстро!

— Служба такая, мадам, — ответил он без тени улыбки.

Выйдя из класса, Марина Николаевна позвала: