— А что ты тогда тут делал целый день?

— Хотел выяснить, смогу ли я такое выдержать, — честно ответил юноша. — Смог. Но только один раз. Каждый день… нет, не осилю. Извините.

— Не за что извиняться, понял, что это не твоё — молодец, освободишь место еще кому-то! — серьезно ответил О’Лири. — Но если надумаешь… шансы у тебя неплохие.

— Спасибо, сэр, я буду иметь это в виду, — дипломатично ответил тот и поспешил удалиться.

— А ведь так у нас лет с двенадцати гоняют… Слабаки! — вздохнул О’Лири, распрощался и тоже ушел.

Марина Николаевна посмотрела ему вслед и подумала о том, что все присланные авроры — уже не мальчишки, взрослые мужчины, в переделках бывали, и не раз. Однако почти ни у кого нет заметных шрамов или увечий (Беркли не в счет, он свой шрам носит, как тот же Шеклбот — серьгу в ухе)… Да что там, на Орфорде Амбридже и то ни единой отметины нет, хотя задания у него случались опасные (он не желал рассказывать об этом, но Марина Николаевна подняла архивные записи аврората и была весьма впечатлена послужным списком родителя)! А старый Грюм исполосован вдоль и поперек!

«Очевидно, это многое говорит о профессионализме», — решила она, припомнив Граббли-Дёрг, обычно невредимую, и прежнего преподавателя ухода за магическими существами — Кеттлберна, который уволился, заявив, что хочет еще пожить с парой собственных конечностей, а также вечно кем-то побитого и искусанного Хагрида.

∗

Дамблдор вернулся только через два дня, добродушный, как обычно, только вот его голубые глаза были теперь холоднее льда. Марину Николаевну он подчеркнуто игнорировал, и она знала, почему: Тонкс уволили из аврората с «волчьим билетом» в прямом и переносном смысле слова — не просто за исполнение приказов Дамблдора, а не Уильямсона, но еще и за связь с оборотнем.

«Любой человек волен жить хоть с оборотнем, хоть с кентавром, хоть с гигантским кальмаром, — написал Уильямсон Марине Николаевне, — но только если не состоит на службе в аврорате. И дело не в дискриминации по расовому признаку, на кентавра бы я еще мог закрыть глаза. Аврор несет ответственность не только за себя, это раз. Мы не знаем всех тонкостей передачи ликантропии, это два. Возможно, Тонкс способна мирно жить с Люпином, накачивая его зельями и запирая в подвале по полнолуниям, но есть один маленький нюанс: что, если она тоже носитель? Передается ликантропия половым путем или нет? Вероятен ли накопительный эффект? Что, если в одну далеко не прекрасную лунную ночь Тонкс, будучи на задании, внезапно обратится и нападет на своих сослуживцев? Конечно, она может и не знать о факте заражения (хотя наверняка ведь догадывалась, связываясь с Люпином, что тот способен прикусить ее до крови во время любовных игрищ), но я категорически отказываюсь подвергать подчиненных такому риску. Ничего личного».