Он помолчал.

— Однако предки здорово подшутили над нами. Совсем недавно и вовсе случайно получилось выяснить, что из всех брошенных предками городов, Кэл Шарок выстоял. Хотя чего ему это стоило, страшно думать даже мне, Страж, а я свое еще в штольнях отбоялся. И все это время он жил, без выхода на поверхность, без сообщения со всем внешним миром, в постоянном окружении тварями. Эндрин пытался наладить отношения с тамошними лордами. Да только они вовсе не рады нас там видеть.

— И это еще мягко сказано, — подал голос сидевший через дерюгу с расставленными на ней закусками один из легионеров, длинная нечесанная борода которого была полуседой, ровно как и шевелюра на всклокоченной голове. — Иной раз можно подумать — гарлокам они рады больше, чем нам.

— А только нельзя этого так просто оставлять, — Дюран, что давно уже перестал есть, и оставался просто для компании, покачал головой, привычным жестом поглаживая короткую светлую бороду. — И мы не оставим. Разберемся с этим Мором, и… надеюсь, у нового короля, кто бы он ни был, хватит сообразительности бросить силы на восстановление связи с Кэл Шароком.

— Было б неплохо, — еще один легионер, молодой, темноволосый гном, все время напряженно прислушивавшийся к беседе, решил, наконец, вставить и свое слово. — Предки не простят, если не воссоединимся с давно потерянными братьями.

— При том, что сами предки это же и устроили, — вполголоса, больше сам для себя, пробормотал Зевран, которого за Стеном было не слышно и не видно.

— Ну, это — дело не сейчасное, — наблюдая, как снявший с шеи амулет с символом Андрасте Страж, перебирает его изгибы, заметил Кардол. — А пока, други, может, восславим предков доброй гномьей песней? Покажем наземникам, что гномы — не только рудокопы да кузнецы, и что не у одних только людей да эльфов есть песнетворцы!

— О, да, песнетворцы гномов — большая редкость, — опять проговорил, и опять — вполголоса, Зевран. — Это стоит послушать.

Однако, дальнейшее не оставило следа от его глумливого настроения. Посерьезневшие легионеры, как один, отставили пищу и кружки, сделавшись напряженнее и суровее. По построжевшим бородатым лицами было видно, что готовившееся прозвучать перед гостями имело для гномов куда большее значение, чем обычные застольные песни и баллады. Дюран начал первым. Голоса его соратников, сперва нестройные, с каждым новым словом делались крепче и сильнее, точно песня была не песней, а частью ритуала, что сближал их, объединял, заставляя чувствовать частью единого целого своего народа.

Где с небесами роднится земля Грозами хмур небосвод, В теле горы край с людьми не деля Гномий живет там народ.