Люди считают счастливым концом свержение врага, убийство главного антагониста. Они не понимают, что злые люди вынуждены быть злыми, не понимают, что большинство злодеев выбирают светлую сторону, а потом что-то меняется. Что-то ломает их. Они знали жизнь до того, как стали ужасом в наших глазах. Они доверяли и надеялись до того, как у них отняли эту возможность. Мы читали сотни книг, смотрели сотни фильмов, и каждый раз мы думали, что смотрим на счастливый конец. На то, как злодей превращается в пыль, падает со скалы или валится на колени, поверженный копьем. Но мы не понимали, что это трагедия. Этот злодей прошел огромный путь, который был полон предательства и боли, а потом он проиграл, и люди посчитали его смерть чудом. Что в этом счастливого, где здесь справедливость? Счастливой считалась бы концовка, в которой злой становится хорошим, а хороший принимает зло, что находится у него внутри. Ведь зло есть в каждом из нас. Не надо врать. Все мы способны совершать чудовищные поступки. Все. Но почему-то только некоторые из нас расплачиваются за это и становятся главными антагонистами.

Ариадна взмахивает руками, и пастор Хью взмывает над полом; словно распятый он открывает рот в немом крике, растерянно оглядывается, а ветер бьет его по лицу.

— Вы сделали мне больно, Мистер Хью, — ядовито шепчет ведьма и сжимает в кулаки пальцы, от которых отпрыгивают красные искры. Она наклоняет в бок голову, а я быстрее приближаюсь к пьедесталу. Она не хочет убивать, она просто забыла, как быть человеком.

— Ариадна, остановись. Не надо! — Восклицаю я, и, обернувшись, девушка прожигает меня презрительным взглядом, а затем отбрасывает силой мысли в дальний угол церкви. Я ударяюсь спиной о стену так сильно, что дышать становится невозможным.

Боль напоминает о себе, я пытаюсь подняться, но не могу даже открыть глаз. Тело не слушается, горит, пылает так сильно, что я готов орать во все горло. Я должен встать. Я не имею права бездействовать, только не сейчас. Не сейчас!

— Мэтт, — неожиданно меня поднимают крепкие руки.

Сквозь мутную пелену я вижу лицо Джейсона. Черт возьми, они здесь.

— Она убьет его… — Невнятно лепечу я. — Мы должны…

Меня шатает, я едва не падаю, но оборотень решительно хватается за мои плечи.

— Эй, мальчик, сейчас не время для обмороков.

— Заткнись.

— Что она делает? — Спрашивает Норин. Женщина воинственно смотрит по сторонам, а затем сводит тонкие брови. — Я поговорю с ней. Хотя бы попытаюсь.

— Это же безумие, дамочка, — отрезает Джейсон.

— Я поговорю с ней. — Повторяет Монфор, расправив плечи. — А вы…