Растерянно выпрямляюсь и вижу Норин.

Воздух разом выкатывается из легких. Я округляю глаза, смотрю на тетушку в сером толстом свитере, смотрю на ее распущенные волосы и яркие, небесно-голубые глаза. И не знаю, что делать, забываю, как разговаривать, как двигаться.

Я судорожно прикрываю рот пальцами и шепчу:

— Норин?

Голос срывается, выходит какой-то идиотский писк. Я порывисто горблюсь. А тетя в следующее мгновение оказывается рядом и обнимается меня худыми руками.

— Не плачь.

— О, боже, это же ты. — Я прижимаюсь щекой к ее шее. — Это ты!

— Я должна была увидеть тебя.

— Норин, — мои руки трясутся, — ты пришла ко мне! Я так ждала.

— Я знаю.

Тетя отстраняется и вздергивает подбородок. От этого движения у меня все внутри в ту же секунду переворачивается и вспыхивает. В этом вся Норин Монфор. Стоять ровно, а говорить холодно. Пусть плечи стонут от груза ответственности, а голос дрожит.

— Как… — Норин запинается и бесстрастно пожимает плечами. — Как Мэри?

Я устало стираю с лица мокрые полосы.

— Ей плохо. Разве может быть иначе?

— Она впечатлительная.

— Неудачное определение для ситуации.

— Ты права. Мэри нужно время. Просто будь с ней рядом, хорошо? Она справится.

— Конечно. — Берусь за руку тетушки и киваю. — Я хотела сказать тебе…

— Не надо.

— Выслушай.