— Я поеду с тобой.

— Что?! — Сашка чуть не выронила сумку с покупками.

— Я поеду с тобой. Валя пару дней посидит с малым.

— Сейчас… время отпусков, в институте никого нет.

— А с кем ты собираешься дополнительно заниматься?

— С преподавателем… Ма, погоди, ты будешь проверять, где я живу, с кем общаюсь, как себя веду?!

— Я хочу своими глазами увидеть, кто тебя учит и что там происходит.

— Обыкновенный… учебный процесс.

Мама покачала головой:

— Нет. Ты что-то скрываешь.

Утюг свирепо, как танк, давил рубашку на гладильной доске. Мама водила и водила по одному и тому же, давно выглаженному месту:

— Сперва я не хотела унижать тебя опекой: начало самостоятельной жизни, друзья, подруги, мальчики… Потом мне стало, признаться, не до того. Потом… Сашка, тебя запугали так, что ты боишься признаться?

— В чем я должна признаваться?

— Секта? Молитесь вы там кому-то или нет?

— Да ничего подобного!

— Я еду в Торпу, — железным голосом сказала мама. — Я еду, и… если понадобится, я всех поставлю на уши. Милицию, прокуратуру. Я разберусь, и они не отвертятся, если что не так!

Полтора года назад в ответ на такие слова Сашка зарыдала бы и бросилась маме на шею. И просила бы, умоляла приехать в Торпу, выручить, спасти. И поверила бы, искренне поверила, что ее разъяренная мама имеет власть даже над Фаритом Коженниковым.

— Поздновато.

— Что?!

— Мама, я не хочу ничего менять. И я не допущу, чтобы ты вмешивалась.