— А у женщин моральный стержень предусмотрен конструкцией?

— Да кто их знает. Сколько друг друга изучаем, так пока и не поняли. По-видимому, какой-то все же есть, но очень непрямой, непостижимо сложной формы и, на мой вкус, чересчур эластичный.

— Не нравится — не ешь, — прирявкнула на Фирзаила Айрин, ее, видимо, его слова как раз задели. Держись, Мейсон, промолчи насчет эластичных предметов сложной формы, осталось уже немного. Избавимся от нее, и с двенадцати двадцати пяти в четверг отводи душу, стебясь над безответными колумбийскими повстанцами, или куда там нас высыплют.

— И не собираюсь. Всего лишь пытаюсь тебе объяснить, что даже самая важная деталь в любом механизме — всего лишь деталь, со своими узлами крепления и принципом работы.

— Не поняла?

— Ты можешь выполнить свое предназначение и позволить механизму работать. Можешь не выполнять, тогда механизм сломается — это прозвучит кошмарно, но уверяю, что с учетом количества миров буквально каждый миг где-то случается что-то чудовищное. Потом на твое место будет найдена другая деталь, и цикл продолжится. Я хочу сказать — не бойся сделать что-то не то.

— Типа не ошибается только тот, кто ничего не делает?

— Напротив, именно тот, кто ничего не делает, и ошибается. Не затем нам даны разум, воля, сила духа, чтобы мы ими не пользовались. Принимая решения, мы всего лишь отдаем предпочтение одному из вариантов развития событий. Вот твой друг совершенно не боится выбирать неэргономичные, неразумные, неправильные варианты поведения, потому что уверен, что дойдет до цели даже ими.

Это я-то? Вот спасибо на добром слове, неужели наконец похвалили? Образцовым идиотом объявили, надо же. Может, еще медаль дадут или хотя бы лишнюю баночку пива?

— Так что, если я с тобой сотрудничать откажусь…

— Ты нанесешь урон нашему делу. Все будут очень огорчены. А больше всех огорчена будешь ты сама, когда на твоих глазах начнет рушиться все то, что ты могла непринужденно сохранить. Но, полагаю, все так или иначе обустроится — очевидно, позже, чем нам хотелось бы, и как-то иначе, чем нам было очевидно. Многовариативность Вселенной неизбежно влечет за собой усреднение любых происшествий — сохраненное в целости разрушается с течением времени, уничтоженное же восстанавливается или возрождается. Сиюминутные же последствия принятого решения, если на что и влияют, то только на наше личное восприятие.

Странно он как-то ее обихаживает. Думает, что на свободном поводке она будет с ним сотрудничать с большей готовностью? Возможно, так оно и есть. Мне не понять. Я, как уже подмечено, хожу путями неочевидными, задом наперед, в ластах и в глубоком приседе.