Коридор наполнился визгливым женским смехом, который заглушал мои вопли, покуда я старалась выбраться из-под тела, пригвоздившего меня к полу в своих отвратных объятиях.

Ее смех так гремел в ушах, что я даже думать не могла. Сердце болезненно колотилось, посылая по телу пульсирующие стремительные потоки крови. Меня приперли к стенке — не осталось ни хладнокровия, ни шанса сосредоточиться. Вряд ли у меня хватит эмоциональной силы, чтобы справиться с ситуацией. У меня просто не хватит духу совладать с еще одним потрясением.

Вдруг погасли огни. Тишина. Ни звука, кроме моего дыхания. Мне удалось столкнуть с себя эту штуку, и она шлепнулась на пол с влажным звуком, который прокатился эхом — странно и раскатисто, будто в пещере.

Вытащив пистолет из поясной кобуры, я включила закрепленный на нем фонарь и обвела лучом купол крыши, которая волнообразно колыхалась извивающимися телами огромных коричневых летучих мышей. Одна из них высвободилась из бурлящей массы и ринулась на меня, ударила в грудь и вцепилась в горло.

Схватившись с летучей мышью и пытаясь оторвать ее от себя, я задела левой рукой острие булавки в воротнике, которая болезненно вспорола кожу на ладони. «Помни о булавке! Друд пытается заполучить булавку, — в исступлении подумала я. — Нет ни пещеры, ни летучих мышей. Сосредоточься!»

Пещера подернулась рябью, замерцала и плавно превратилась в стены коридора. Направив луч фонаря в самый его конец, я увидела, что плавающие там тени кажутся живыми; они метались, словно штормовые тучи. Это — знак, о котором говорил мистер Чейз. Она не выносит света и выбрасывает тьму, как кальмар — чернила. Тщательно избегая контакта с остальными свисающими с потолка телами, я последовала за лучом. Мой фонарь высветил на обшарпанной металлической пожарной двери цифры «302».

Я должна была догадаться.

«Это оно», — сказала я себе, стоя сбоку от двери и нажимая на дверную ручку. Дверь распахнулась настежь и осталась открытой.

Шагнув вперед, я обвела комнату лучом фонаря, но тьма была настолько густой, что свет прорубал мрак едва ли на метр. Я ощущала себя опустошенной и истерзанной. Мне и в самом деле казалось, что жить осталось недолго. Неприкрашенная реальность этой абсолютной уверенности каким-то образом лишила меня страха смерти, наполнив единственным убеждением — мое последнее деяние на земле должно быть стоящим.

Я собиралась забрать эту безумную стерву с собой.

— Где же ты, карга хренова? — воскликнула я, не обращая внимания на слезы, застилавшие глаза. Я хлестала тьму лучом фонаря, пока он не упал на бледную фигуру, стоявшую в вихрях мрака.