Он понимал, что это иллюзия, если что и двигается, то не уставившиеся в никуда глаза, а отблески на глазных яблоках от перемещающегося по мусору светового пятна. Он знал, что ведёт себя глупо, но тем не менее с большой неохотой поворачивался к трупу спиной. А когда вдруг резко оглядывался, не раз и не два ухватывал, пусть и уголком глаза, преследующий его мёртвый взгляд.

А потом Младшему вроде бы послышались приближающиеся к контейнеру шаги.

Он погасил фонарь, застыл в кромешной тьме, привалившись к стенке контейнера, потому что иначе ноги скользили по влажным от конденсата пластиковым мешкам.

Если шаги и были, то они стихли в тот самый момент, когда Младший замер, чтобы получше расслышать их. Несмотря на гулкие удары сердца, он бы смог услышать любой посторонний звук. Но туман глушил все вокруг.

Чем дольше прислушивался Младший, беззвучно дыша широко раскрытым ртом, тем больше укреплялся в мысли, что к контейнеру кто-то приближается. И вскоре он уже практически не сомневался в том, что кто-то стоит рядом с контейнером, склонив голову, тоже дыша ртом, прислушиваясь к Младшему точно так же, как Младший прислушивался к движениям незнакомца.

Что, если…

Нет. Он не собирался поддаться панике. Да, но что, если…

Сослагательное наклонение, конечно же, предназначено для младенцев, Цезарь Зедд убедительно это доказал, но Младшему всё равно не удавалось побороть сомнения.

Что, если упрямый, эгоистичный, жадный, злобный призрак Томаса Ванадия, который чуть раньше, при свете дня, гнался за Младшим в другом проулке, сейчас, уже ночью, которая для призраков что дом родной, последовал за ним в этот проулок? Что, если в этот самый момент мерзкий призрак стоит у контейнера? Что, если он опустит обе половинки крышки и загонит в проушины стержень? Что, если Младший окажется в ловушке с задушенным им Недди Гнатиком? Что, если фонарик не включится, когда он нажмёт на кнопку, и из тьмы раздастся голос Недди: «Есть у кого-нибудь из дорогих гостей особые пожелания?»

Глава 69

Глава 69

Красный восход — к шторму, красный закат — к хорошей погоде.

В сумерки этого январского дня, когда Мария Гонзалез ехала по Прибрежной автостраде на юг от Ньюпорт-Бич, все любители хорошей погоды могли тянуться к бутылкам, чтобы отпраздновать закат, предвещающий отменную погоду: горизонт — зрелые вишни, над головой — яркие апельсины, на востоке — тёмный пурпур.

Да только Барти, который ехал на заднем сиденье рядом с Агнес, не мог любоваться всем этим великолепием. Не мог он видеть, как багряное небо разглядывало своё лицо в зеркале океана, не мог видеть полыхавшие румянцем волны, не мог видеть, как пелена ночи медленно гасит костёр небес.