Спустя полчаса или час Кольша вдруг дико заорал:

— Ястреб!

И снова, раз за разом, на одной ноте, он вопил:

— Ястреб! Ястреб! Ястреб!

— Замолчи! — Володька испугался, глупец спугнет спускавшуюся птицу. Тем более, Кольша даже не брал в руки ружья, только орал.

Володька схватил свое ружье. Руки дрожали от волнения, от быстрого бега, ястреб никак не оказывался на мушке. Володька опустил оружие, задержал дыхание; стало возможно уверенно держать ружье, прицелиться… Ястреб кругами уходил вверх, ловил восходящие потоки воздуха. Носов взял упреждение, мягко потянул спуск. Все, затаив дыхание, смотрели, но никто больше за оружие не взялся. Ударом пули ястреба подбросило, отшвырнуло; потом оказалось, добрую четверть тушки попросту вырвало и разнесло в мелкие клочья. Но и оставшегося хватило на всех.

Черное, невероятно жилистое мясо с дурным запахом — не лучшая еда из всех возможных блюд, когда-либо отведанных людьми… Но другой еды не было у четверых, сидящих на тальниковом островке. Опять Акимыч ел только то, что давали, оставался безучастен ко всему, все время что-то бормотал. Кольша после еды вроде хотел что-то сказать… помялся, выдавил:

— Пойду, поищу дичи…

И отправился в обход острова, как утром отправился Володька. Андрюха Сперанский и Володька Носов опять стали искать проход: установили на берегу шест, стали искать слева от него, заходя, как только получалось, далеко.

— Акимыч! Помоги нам!

Не столько нужна была помощь Акимыча, сколько хотелось его расшевелить. Акимыч встал встрепенулся было…

— Акимыч! Иди к нам!

Акимыч махнул рукой, глаза у него вдруг потухли, он уселся на прежнее место.

— Закаменел, — тихо сказал Андрюха Володьке, — слишком быстро навалилось все… Несколько дней — и отойдет.

Кто же мог знать, что нескольких дней им не дано?

Несколько часов искали они тропу, все сильнее уставая. С другой стороны острова пришел Кольша, принес обрывки двух чаек — что осталось от них после удара пули из ружья. Покурил, разделся, стал помогать. За работой поговорили о том, что тропа может быть совсем узкая, сантиметров пятьдесят, просто вчера они этого никак знать не могли. Что Саша пошел бы за помощью, но он ни узнать, что с ними случилось, не может, ни уйти в деревню, потому что не бросит же он Константина. Что «если что», искать их всерьез начнут нескоро, и что надо сдохнуть, а прорваться.

Солнце начало склоняться к западу, когда вдруг с открытой воды раздался насмешливый голос:

— Эй, охотнички! Вылезай!

Голос совсем молодой, чуть ли не детский, несется прямо из камышей. Люди торопливо кинулись туда, где слышалось. На воде, уже перед камышами колыхалось на воде нечто ненамного совершеннее гнезда чомги: два или три бревна, непонятно как связанных между собой. Парень стоял на бревнах, широко расставив ноги, толкалась шестом. На парне — желтая рубашка, голубые джинсы; распущенные волосы чуть ли не до плеч, черные до синевы; ветер теребит, колышет их. Метров тридцать до этого парня, или подростка лет четырнадцати… если на глаз.