— Вы хотите, чтобы мы договорились? О чем?

— Чтобы не убивать друг друга. Вы согласны?

Обе стороны хотели продолжить беседу; очень возможно, и удалось бы договориться о чем-то. Вполне вероятно, Петька и вышел бы на берег, меньше став опасаться людей. Все было возможно, но тут на берег вышел вдруг Акимыч. Спотыкающейся походкой, странно приставляя левую ногу к правой, шел он развинченно и странно, крича дурацкое слово «оборотень!». Раз за разом «оборотень!» и «оборотень!». И стал вдруг поднимать ружье. Нормальный или не вполне, Акимыч вовсе не утратил навыков охотника с полувековым стажем. Когда он взял своего первого глухаря? Первого марала? Первого медведя, наконец? Скорее всего, лет в пятнадцать, еле успев сформироваться.

Акимыч все орал свое «оборотень!», юноша что-то тоже кричал, опираясь на шест, Акимыч поднимал свое ружье, и держал его верно, ухватисто, и Володька тоже стал что-то орать, потеряв на этом полсекунды или даже целую секунду. Вот Андрюха — он сразу кинулся к Акимычу. Так и мчался изо всех сил, опустив голову, бешено работая ногами. И не успел.

Огонек лизнул дуло ствола, юношу словно смело с его плотика, и сам плот начал распадаться, расходились на глазах его бревна, словно жизнь мальчика была той силой, которая собой скрепляла плот. Андрюха был уже метрах в трех, когда Акимыч перевел ружье, и Андрюха вдруг тоже отлетел, под левой лопаткой у него вдруг появилась дыра, и в этой дыре повисло что-то розовое, голубое и багровое. Словно бы против своей воли, нехотя, Андрюха навзничь свалился на гальку. У него было спокойное лицо, по неподвижным глазам плыли облака в голубом небе. Под левой грудью — маленькое черное отверстие.

Акимыч продолжал что-то орать, отступал, отмахиваясь ружьем. Володька поймал его за плечо, вывернул руку, заставил выпустить оружие.

— А-аа-ааа!!! — орал на одной ноте Акимыч, отступал от Володьки, словно увидел что-то невыносимо страшное. Так он и отступал, бежал, пятясь задом внутрь островка с безумно распяленным ртом и с такими же расширенными, совершенно безумными глазами.

На Володьку набегал и Кольша. Тоже поздно, ничего уже не сделаешь. Только тут Володька сообразил вдруг, что не слышал ни одного выстрела: ни первого, ни второго. А по озеру так и двигались, ныряли в волнах два толстых неровных сука — даже непонятно, как на них плавал Петька.

— Володька… Давай поймаем эти бревна… Уплывем.

— Кольша, я же не против, только как ты их думаешь поймать?

— Вплавь… Тут по пояс войти вполне можно, топко начинается потом. Ну, и пригнать их сюда…