В голосе его прорезался энтузиазм, с которым может говорить о сосущих придатках только настоящий ученый.

– Но крылья у них, при всем сходстве, жильчатые, лишенные характерных чешуек. Фантастическая конвергенция и совершенно невероятная.

– Почему именно «невероятная»? – поинтересовался Щукин. – В конце концов, если есть цветы…

– Но почему – бабочки? – с мукой спросил, непонятно у кого, зоолог. – Почему не мухи, не пчелы, не какие-нибудь… термиты, не знаю? Ведь цветы – новшество для здешней эпохи эволюционной истории. Еще в начале мела флора целиком состояла из папоротников, голосеменных и промежуточных между ними форм. К середине мела их начинают вытеснять цветковые, и тут же, как из шляпы волшебника, – нате вам, бабочки, которые вовсе не бабочки!

– Форма следует функции, – заметил эсер.

– Это вам кто – Маркс сказал? – огрызнулся зоолог. – Или Бакунин? В том и чудо, что в природе одни и те же функции может исполнять разная форма! Это сходство нам представляется странным, а различий мы не замечаем. Да гляньте вокруг: сколько разновидностей динозавров мы встретили? Они выполняют знакомые нам функции слонов, жирафов, антилоп, львов и гиен, но разве есть хоть малейшее сходство с ними?

– Хм.

Щукин примолк.

– Но не это меня смущает, – продолжал Никольский, уже забыв, с кем ведет беседу: ему сейчас важней было выговориться. – Я бы понял, если бы сетчатокрылые заняли пустующую нишу поедателей нектара в отсутствие ее природных хозяев. Так мне и казалось, пока я считал, что чешуекрылые не успели появиться в эту геологическую эпоху. Но они есть! Вот, – он ткнул пальцем в закупоренную банку, где над эфиром бальзамировалась едва приметная мошка, – несомненное, хотя и очень примитивное, чешуекрылое, настолько древнее, что у него нет даже характерного хоботка: его заменяют жующие мандибулы, не знаю, правда, что оно тут жует… Я поймал его близ факельного дерева, их там целый рой. Так вот этого я не в силах понять вовсе! Как, каким образом чешуекрылым удастся вытеснить нынешних квази-бабочек, если те заведомо более приспособлены к нынешнему своему образу жизни?

– Вы так говорите, словно живые существа борются друг с другом, – хмыкнул Щукин. – Но ведь это не совсем так. Или совсем не так. Вы читали Кропоткина?

– «Взаимную помощь»? – Никольский кивнул довольно. – Приходилось. Но ваш князь-анархист писал о взаимной помощи в пределах вида, так что не вполне понимаю, к чему вы клоните.

– В пределах… – Эсер запнулся на секунду, как бы подыскивая слова. – Я бы не сказал, что разные виды животных и растений друг другу помогают, но их взаимное приспособление настолько велико, что закрадывается мысль, а не является ли оно закономерным. Если не объяснять его вмешательством божественной силы, остается думать, что тут работает природный принцип. Не взаимного сотрудничества, может быть, но, несомненно, взаимной зависимости.