Сордесы засуетились внезапно. Гигантский птероящер, дрыгнув задними короткими лапами, вдруг оттолкнулся от земли передними, словно собрался прыгать с двумя шестами сразу, раскинул перепончатые крылья и в два взмаха ушел в полет. Мушкетов, невольно пригнувшись, проводил его взглядом: чудовище парило тяжело, с трудом ложась мохнатым брюхом на свежий морской ветер. Чувствовалось, что лишь острая необходимость может оторвать его от земли. Чудовище пронеслось над головами, и солнце, как давеча в лесу, на миг померкло, закрытое полупрозрачными патагиями.

Геолог машинально прислушался. Ветер принес негромкий, мелодичный щебет, от которого кровь застывала в жилах.

– Надо согнать манананггал, – проговорила Тала озабоченно. – Взять мяса. Скоро придут экек.

– В лагерь нельзя идти, – пробормотал геолог. – Там воняет падалью до небес, кто-нибудь обязательно явится. На дерево мы мичмана не затащим. Как бы нам устроиться на ночь…

– Твое ведьмовство найдет, – уверенно заявила филиппинка. – Я знаю, что искать. Ты найдешь. Все просто.

Геолог пощупал пульс раненого Шульца – слабый, почти нитевидный – и покачал головой.

– Поразительно, – проговорил Никольский не своим голосом, будто зачарованный, – просто поразительно…

– Поразительно, что вы после всего случившегося способны любоваться бабочками, Александр Михайлович, – с иронией заметил эсер.

Зоолог обернулся к нему всем телом, бессознательно копируя манеру Колчака простреливать подчиненных крупнокалиберным взглядом, но то, что со стороны боевого офицера выглядело грозно, не произвело никакого впечатления, будучи исполнено немолодым герпетологом. Щукин даже не моргнул, наблюдая со своего ложа за профессорскими метаниями.

– Вы, сударь, злоупотребляете моей снисходительностью, – промолвил ученый, враждебно глядя на «доктора». – Если бы не ваш товарищ…

– Нам все равно пришлось бы покинуть старый лагерь, пока дохлая ящерица-переросток не завоняла, – фыркнул эсер. – Могу представить, каково бы нам пришлось, если бы англичане нас застали врасплох по дороге сюда.

Никольский пожевал губами, ничего не ответив.

– Я понимаю, что у вас нет оснований питать ко мне нежные чувства, Александр Михайлович, – продолжал Щукин, – но… кажется, нам надо держаться друг друга.

– Кому именно – «нам»? – поинтересовался зоолог.

Эсер пожал плечами:

– Людям. Нас слишком мало на этом берегу, чтобы проводить более тонкие различия.

– Вашему товарищу так не казалось, – не упустил случая съязвить Никольский.