Она взбежала по лестнице, следом за ней быстро поднялся Томпсон. Едва повернув за угол, сестра посмотрела вниз и увидела миссис Уиллоуби с недоумевающим выражением лица. Затем она бросилась к двери в комнату миссис Хинтон. Дверь оказалась заперта. Сестра понимала, что главное сейчас — это сохранять спокойствие.

— Миссис Хинтон! Пожалуйста, откройте дверь. Это сестра Чартерис.

Ответа не последовало. Тишина в комнате за дверью была какая-то напряженная, неестественная, словно кто-то вслушивался, ждал.

— Миссис Хинтон! Немедленно откройте дверь. Я знаю, что вы там.

Она нетерпеливо дергала ручку.

Изнутри донесся низкий стон. Чартерис прищурилась. Значит, Мери ранена? Один лишь Бог знал, что эта старая чертовка могла с ней сделать. Она посмотрела на широкие плечи Томпсона. Да, ему с дверью удастся справиться без труда.

— Миссис Хинтон, если вы сейчас же не откроете дверь, мы взломаем ее.

Наконец она расслышала крадущиеся шаги за дверью.

Сестра Чартерис кивнула Томпсону. Тот приналег на дверь, но с первой попытки замок устоял. Очередной удар плечом — послышался хруст ломаемого дерева. По коридору уже бежала миссис Уиллоуби и ее горничная, которых встревожил поднявшийся шум. Томпсон отошел на несколько шагов от двери и в третий раз со всего размаха опустил свое тяжелое тело на дверную панель. С оглушительным треском дверь распахнулась. Когда все они влетели в комнату, миссис Хинтон повернулась к ним — до этого все ее внимание было сосредоточено на лежавшем на диване предмете.

Джоан невольно замешкалась у порога, и первое, что предстало ее изумленному взору, была нижняя часть лица ее матери, выкрашенная во что-то ярко-пурпурное; на руках старухи были надеты красные перчатки.

Август Дерлет Риф Дьявола

Август Дерлет

Риф Дьявола

На Массачусетском побережье, где когда-то жил Энох Конгер, люди предпочитают говорить о нем шепотом — часто намеками, приглушенно, с большой осторожностью. Причиной подобного поведения стала череда поистине невероятных событий, о которых идет непрекращающаяся молва, беспрестанно будоражащая воображение тружеников моря в порту Иннсмаута. Сам Энох жил в нескольких милях от этого города — на Соколином мысу. Место это было названо так потому, что с него, как с длинного каменного пальца, врезавшегося в пространство моря, можно наблюдать косяки мигрирующих птиц — соколов-сапсанов, а иногда и крупных кречетов. Вот там он и жил — до тех пор, пока не пропал из виду, хотя никто не может утверждать, что он действительно умер.

Это был мощный мужчина, широкоплечий, с выпуклой грудью и длинными мускулистыми руками. Даже в зрелом возрасте он продолжал носить бороду, а голову его украшала похожая на корону копна волос. Его холодные голубые глаза глубоко сидели на квадратном лице, а когда он надевал рыбацкий непромокаемый плащ и клеенчатую шляпу, то сильно походил на моряка, только что сошедшего на берег с борта шхуны, бороздившей морские просторы лет сто назад. По натуре своей он был неразговорчивым человеком и жил один в доме, который сам же и построил из камня и прибитого к берегу плавника на продуваемом ветрами мысу. Сюда доносились крики чаек и крачек, слышался шум прибоя, а иногда голоса улетающих в теплые края перелетных птиц. Люди поговаривали, что, слыша их крики, он нередко отвечал им, разговаривал и с чайками, и с крачками, а иногда даже с ветром и вздымающимся морем; более того, многие считали, что он беседовал с загадочными человекоподобными существами, которых никто не видел, а лишь слышали их приглушенные голоса.