После этой ночи Энох Конгер стал совсем редко бывать в таверне, а если и приходил туда, то садился за пустой столик, чтобы избежать разговоров с теми, кто снова подступал к нему с расспросами насчет «русалки» и очень хотел узнать, не сделал ли он ей предложения, перед тем как отпустить восвояси. Он почти ни с кем не разговаривал, спокойно пил свой эль, после чего уходил. Но все знали, что с тех пор он никогда больше не рыбачил у Рифа Дьявола, предпочитая забрасывать сети в другом месте, преимущественно возле Соколиного мыса. И хотя люди поговаривали, что Энох опасался снова увидеть ту женщину, которая памятной лунной ночью, запуталась в его сетях, его часто можно было видеть стоящим у самой кромки мыса и смотрящим в сторону моря. Со стороны могло показаться, словно он ждет, когда над горизонтом покажется долгожданное судно, а может, просто тоскует по счастливому завтрашнему дню, который постоянно маячит перед взором многих ловцов удачи, но так и не наступает, или просто думает, как любой другой человек, о чем-то своем.

Энох Конгер все больше уходил в себя, постепенно и без того редкие его визиты в таверну на окраине города прекратились вовсе, а сам он после окончания рыбной ловли сразу отправлялся на рынок, где, распродав товар, делал необходимые покупки и возвращался домой. Между тем его рассказ о русалке продолжал передаваться из уст в уста, постепенно люди донесли его в глубь континента, к Эркхаму и Данвичу, что стоял на реке Мискатоник, а там и дальше — к темным, поросшим лесом холмам, населенным людьми, не склонными понапрасну чесать языками.

Прошел год, за ним еще, потом еще, и вот однажды вечером до Иннсмаута долетело известие о том, что во время одного из выходов в море Энох Конгер сильно поранился и спасли его два других рыбака, обнаружившие молчуна лежащим на дне лодки. Они отнесли Эноха в его дом на Соколином мысу, поскольку он категорически отказался отправиться куда-либо еще, и поспешили в Иннсмаут за доктором Гилманом. Однако, когда они вернулись обратно в дом Эноха с доктором, рыбака там уже не было.

Доктор Гилман предпочитал помалкивать о своих впечатлениях от увиденного, тогда как оба спасителя принялись тут же нашептывать направо и налево, что когда они снова прибыли в дом Эноха, то обнаружили, что изнутри он весь сырой. Влага буквально струилась по его стенам, мокрыми были даже ручка двери и постель, на которую они заботливо уложили Конгера, перед тем как отправиться за доктором, а на полу виднелись следы мокрых перепончатых ног, которые выходили за порог дома и вели в сторону моря. Приглядевшись к этим следам, они обнаружили, что те были очень глубокие, как будто шагавший нес на себе что-то тяжелое, что по весу походило на Эноха.