— Дело очень необычное, — сказал Алан Маркович, обращаясь к единственному живому. Это был лысоватый, сухонький бюрократ лет семидесяти.

— У нас все дела необычные, — сказал он и скучными глазами посмотрел на Алана. — Вы наблюдали объект? Если да, то где, в какое время, какие имеете доказательства?

— Я не… Я не контактер…

— Значит, у вас полтергейст? — спросил старичок, и в голосе его не было даже и тени иронии.

Я поняла, что Алан Маркович не видит бутылок и пепельниц на столе, как не видит и остальных членов комиссии. Но и на него никто не смотрел — все внимание присутствующих было сосредоточено на мне. Пожилой человек в двубортном костюме, тот самый, что стоял в дверях, указал на стул, и я присела.

Длинная сигарета в руке одного из мужчин сделала в воздухе над скатертью замысловатую петлю, и я непроизвольно откинулась на стуле, сдавила подлокотник.

— Нет, не полтергейст, — сказал Алан Маркович. — Видите ли, несколько дней назад я вернулся из командировки…

Его голос как бы отдалился от меня и звучал где-то на заднем плане. С сигареты осыпался пепел, и я почувствовала, как одиннадцать пар глаз пронизывают меня насквозь. Здесь было восемь мужчин и три женщины.

— Прекрасный экземпляр, — сказал один из мужчин и потянул длинными нервными пальцами узел своего галстука. — Я вас поздравляю, господа.

— Если они все такие, эти крепы, то уж действительно… — отозвался другой. — То уж ничего не попишешь… Мы уйдем, а они останутся…

Коричневый саквояж стоял уже на столе, и Алан Маркович дрожащими пальцами все пытался справиться с его замочками. Ничего этого он не видел и не слышал. По его расстроенному лицу я поняла, что он на пределе.

— Я привез вам отчет, но, к сожалению, документ испорчен. — Замочки саквояжа отскочили, и Алан Маркович выложил свой отчет на стол, прямо на горлышко бутылки с минеральной водой. — Вот все, что от него осталось.

Рука бюрократа протянулась к листам отчета. Алан Маркович побледнел.

— Здесь каракули какие-то, — сказал чиновник и поднял на Алана тусклые глаза. — Это ваш почерк?

— Нет, — Алан задохнулся. — Это они сделали.

— Простите, но я не понимаю, — сказал чиновник. — Это ваш отчет?

— Мой.

Трудно было не догадаться: чиновник методично симулировал полное непонимание. Хотя цель его и не была мне ясна, но реакция невидимых Алану Марковичу остальных членов комиссии, передающих друг другу листки отчета, их краткие жесты и кивки не оставляли сомнения: документ произвел фурор. Меня они изучали с тем же интересом, что и листы испорченного отчета.

— Можно спросить? — как вежливая ученица сказала я и даже чуть не подняла руку.