— Вот и Кромвель того же мнения! — подытожила кукла. — Простите, Алан Маркович, но ведь у вас билет в другое купе? — Она поднялась и рывком растворила дверь. — Было очень приятно с вами поговорить!

«Влюбленные! Влюбленные кретины… — думал Алан, пробираясь назад по поезду в поисках своего вагона. — Бегут, сами не зная зачем…» И вдруг в его памяти всплыл такой знакомый, такой печальный голос, пробивавшийся сквозь треск междугородной связи: «Если иначе не выйдет, Алан Маркович, миленький, — вы только поймите меня правильно, — их придется уничтожить. То есть куклу нашу!..»

Развернувшись, он быстро пошел назад, Олег отстал. Сжимая в кулаке мягкий бутон, Алан побежал. Один вагон, другой. Он оборачивался, искал глазами, но мальчик куда-то исчез. Вот еще один тамбур.

«Уничтожить их? Да не могу я, никто мне этого не простит! Убийство еще куда ни шло! В крайнем случае убью Тимура. Мастер — что мертвый, что живой — он всегда мастер, но разрушить эту прелестную фарфоровую девушку, этот шедевр механики… — подумал он, приостановившись в темноте и грохоте. — Да нет, нет — рука не поднимется. Исключено! Но сказать нужно все! Все, что я знаю! Пусть будет на его совести… Пусть!..»

И тут он увидел знакомый красный плащ. Железная дверь распахнулась… В красной полутьме лицо Анны казалось зловещим.

Тамбур был наполнен грохотом колес, угольным жаром и темнотой. Звенела по стене отслаивающаяся обшивка.

— Опять вы? — прошептала Анна. — Вы мне уже надоели!..

Повернувшись, она распахнула наружную дверь тамбура. Алан отпрянул. Дрожал в железном прямоугольном проеме смазанный частокол деревьев, и за частоколом слегка подскакивала луна.

— Подумай о своей жене, Алан. Подумай об Олеге! — прошептала она. — Если ты умрешь здесь, Алан, вы уже не сможете встретиться. Мертвые привязаны к месту.

— Чего ты хочешь?

Он отступил и прижался спиной к теплой металлической стене.

— Ты мне очень мешаешь, Алан. Прошу тебя, возвращайся, не мешай мне…

— Нет!..

— А что это у тебя в кулаке? Покажи?

Коротким, стремительным жестом Анна перехватила руку Алана Марковича.

— Отдай! Они не должны ничего видеть!

Она резко крутанула ему запястье, и драгоценный цветок выпал из его руки. Поддала туфлей, и цветок полетел вниз, в раскачивающуюся пустоту. Поддала еще раз для верности, но туфля заскользила по влажному полу и Анна не удержала равновесия. Ее закружило мелькание мокрых кустов и серого хрустящего гравия. Вопль ее потонул в стуке колес.

V

V

С большим трудом ей удалось приоткрыть слипшиеся глаза. Сверху нависало серое утреннее небо. Грохот поезда смолк вдали.