Ее поразила черная туча птиц, зависшая в сером небе. Птицы резали крыльями воздух — быстрые, как перед грозой, но бесшумные, черные. От их мелькания рябило в глазах и кружилась голова.

— Пошли! — скомандовал в ухо лилипут. — Пошли!

— Куда?

— Деревня к западу от станции. Думаю, можно ориентироваться по солнцу!

«Во что я превратилась! Почему мною командует какой-то лилипут? Вчера я готова была разорвать на куски своего любимого ученика! — размышляла Анна. Преодолев поле, она уже шла по деревне, и взгляды пьяных погибших солдат провожали ее красный плащ. — Неужели нет другого выхода? Неужели я погибну? Ну и что? Может, повернуться сейчас на каблуках — и назад, домой… Через несколько часов буду в аэропорту, а еще через час — дома… Ну а дальше что? Интересно, видел Олег, как его отец выбросил меня из поезда?»

Лилипут больно ущипнул ее за шею.

— По-моему, нам сюда! — сказал он.

У входа в здание почты была укреплена квадратная табличка с надписью: «КОМЕНДАТУРА». Справа от нее стоял новенький велосипед — холодно поблескивал его никелированный руль. Слева же — полоскался на ветру флаг со свастикой.

— Я укроюсь в кармане? — спросил лилипут и, съехав по отвороту плаща, растворился в сырых складках.

Подкатил, пыля, к зданию комендатуры открытый армейский джип. Офицер в зеленой форме и новенькой фуражке широко улыбался, демонстрируя здоровые зубы.

— Простите, что не встретил вас. — Он шаркнул начищенным сапогом по деревянному крылечку. — Прошу! — и распахнув перед Анной дверь, щелкнул каблуками. Он почти пританцовывал от радости. — Сегодня получили последний ящик. Мы могли бы начать операцию… ну, скажем, завтра!

— Почему не сегодня?

Офицер опять улыбнулся.

— Сегодня по графику не успеваем, — объяснил он, следуя за ней по коридору. — У нас действует разделительное соглашение.

Устроившись в жестком кожаном кресле, Анна старалась не смотреть на входящих и рассаживающихся за столом военных. Оказалось, здесь не только немцы. Вошел русский полковник в форме времен Первой мировой, вслед за ним появился француз — судя по шпорам и усам, офицер наполеоновской армии. Галантно наклонившись, он поцеловал Анне руку; русский полковник сдержанно кашлянул. Анна почему-то ощупала карман своего плаща.

Председательствовал фашист — лысый толстый генерал в черном мундире. Глаза у генерала были очень маленькие, коричневые и торчали как две спичечные головки, а сухие губы при каждом слове сминались, как маленький листик бумаги. На груди его поблескивал железный крест. Покончив с формальным приветствием и представлением присутствующих, генерал обратился к карте. Он воткнул в ее центр флажок и начал: