Таль: В фантастике ученых часто изображают людьми без чувства юмора. Думаю, что книга Энди Вейера «Марсианин» так полюбилась научному сообществу, потому что в ней представлен и туалетный юмор. Именно такой я хотел показать Сильвию. Она, квантовый физик, не прочь при случае неприлично пошутить. А какую роль играет юмор в вашей ежедневной работе? Можете привести пример?

Джо: Забавно, что вы об этом спрашиваете. Когда я думаю о том, какие влияния сформировали мою личность ученого (и обычного человека), я думаю о Питере Венкмане (в «Охотниках за привидениями» его сыграл Билл Мюррей) и Крисе Найте («Настоящий гений», в его роли Вэл Килмер). Может быть, я смотрел и пересматривал эти фильмы в самом впечатлительном возрасте, но оба образа сделали для меня очень привлекательной перспективу стать ученым.

Думаю, хорошее чувство юмора позволяет иметь дело с абсурдностью, произвольностью, красотой и жестокостью вселенной, гармонично дополняя старания науки ввести все это в некие границы. На мой взгляд, слишком серьезно относиться к себе опасно и в науке, и в жизни. В конце концов, какой в них смысл, если нельзя время от времени хорошо посмеяться?

Не нужно говорить, что работа в радиационной онкологии связана с почти ежедневными стрессами и трагедиями. Я бывал в таких местах, где шутки не поощряются, и должен вам сказать, что люди там долго не выдерживают. Думаю, что, если бы я не мог шутить с теми, с кем я провожу большую часть дня, в конце этого дня я бросился бы под поезд.

Таль: Работая над этой книгой, я просил вас помочь мне воплотить на бумаге множество абсурдных технических идей: превратить москитов в летающие преобразователи водяных паров, держать под контролем в экофагической камере самовоспроизводящиеся нано, создавать квантовые включатели для невероятных бомб и совместить возможность телепортации человека с функциональной теорией плотности. Ваше единственное предостережение было таково: описывая, как все это работает, избегай однозначных высказываний и точных научных терминов. Можете объяснить, почему это сказали?

Джо: Я так сказал? Звучит очень серьезно. Вероятно, я хотел сказать, что, когда говоришь о вещах, по сути своей «квантовых», нужно использовать язык возможности и вероятности, а не определенности и уверенности. Квантовая физика описывает мир крайне малых величин, а в таких масштабах знакомые свойства вроде положения скорости, инерции и энергии объекта становятся размытыми и вероятностными. Вместо того чтобы определять эти свойства как точные величины, к которым мы привыкли, например, при движении машины по дороге, нам приходится говорить только об ожидаемых и возможных качествах таких объектов, как электрон. Квантовый физик может сказать, что самое вероятное положение электрона на орбите вокруг протона в атоме водорода – полтора радиуса Бора, но ничего более определенного. Это резко отличается от слов, что наша машина находится в позиции X, Y, Z и движется со скоростью V. Это абсолютно другой способ представления реальности, и я не уверен, что кто-нибудь может к нему привыкнуть.