– Алгонкин – четыре, пять, семь, два, пожалуйста, – сказала она в трубку и подождала, пока телефонистка соединит ее.

– Ти-эс Вудхауз, «Дэйли Ньюс».

– Привет, Вудхауз, это Эви О’Нил. Звоню по поводу услуги, которую ты мне обещал. Можешь раскопать что-нибудь по нераскрытым убийствам на Манхэттене, которые произошли в 1875 году?

Она услышала, как репортер на другом конце провода прыснул со смеху.

– У тебя что, экзамен по истории, Царица Савская?

– Просто сообщи мне, если найдешь что-нибудь. Это для меня очень важно. О, мистер Вудхауз – это строго между нами, понятно?

– Как скажешь, Царица.

Чувствуя себя настоящей интриганкой, Эви вышла из телефонной будки и направилась в столовую. Когда она проходила мимо лифта, открылась дверь и показалась напуганная мисс Лилиан.

– О Боже. Я поехала вниз, вместо того чтобы подняться наверх.

Она с трудом удерживала огромный пакет с покупками. Эви решила помочь ей донести продукты до квартиры.

– Проходите, проходите, милочка, – сказала мисс Лилиан. – Как приятно, когда приходят гости. Я поставлю чайник.

– Прошу вас, не утруждайте себя! – сказала Эви, но старушка уже скрылась на кухне. Эви услышала шорох спичек и гул газовой плитки. Ей не хотелось участвовать в ненужном разговоре. Уклониться от подобного было главной проблемой в общении со старыми людьми. Эви чуть не споткнулась о пятнистую кошку, которая возмущенно мяукнула и убралась с дороги. Вторая кошка, точнее, кот, черный с желтыми глазами, опасливо смотрел на нее из-под стола. Его едва было видно в полумраке. Войдя в комнату, мисс Лилиан включила свет.

– Какой у вас очаровательный дом, – сказала Эви, надеясь, что ее гримаса ужаса сойдет за улыбку. Вокруг творился кошмарный беспорядок, везде были раскиданы книги и бумаги, все уставлено безделушками – затейливыми часами, показывающими разное время, бронзовыми канделябрами с прогоревшими свечами, картинами с конными пилигримами на холме, растениями в горшках. Наверху красовались бюст Томаса Джефферсона, увядшие цветы в вазе, где вода превратилась в тонкую пленку, и небольшой раскрашенный ферротип[59] маленьких Лилиан и Аделаиды в крахмальных передниках.

Если бы существовала награда за отсутствие вкуса, Прокторши бы легко выиграли ее.

– Вот ваш чай, милочка. Присядьте, прошу вас, – сказала мисс Лилиан и указала ей на старое кресло возле органа.

– Спасибо, – поблагодарила Эви, придумывая уважительную причину, чтобы улизнуть: внезапно заболевший дядя, пожар в Беннингтоне, неконтролируемый приступ гангрены.

– Мы с Адди жили в Беннингтоне практически с самого начала, переехали сюда весной 1875 года. В апреле. – Она нахмурилась. – Или, может быть, в мае.