Он паркует машину и поворачивается к Мираколине.

– Насколько мне известно, твои родители так и не подписали ордер на разборку.

Мираколина теряет дар речи.

«Они его так и не подписали!» Мираколина вспоминает, что мама с папой говорили об этом, когда она стояла у двери. Тогда она заявила, что делает собственный выбор и пойдет в этот фургон, хотят они того или не хотят.

– Даже если бы ты и добралась до «Лесной Лощины», тебя попросту отослали бы домой, проверив сопроводительные документы. Без ордера никого не разбирают.

Осознав иронию происходящего, Мираколина не может удержаться от горького смеха. Она так боролась за то, чтобы принести себя в жертву, а теперь оказалось, что это с самого начала было невозможно! Мираколина рада бы рассердиться, но разве она вправе осуждать своих родителей за любовь? За то, что они не хотят ее отпустить? «Интересно, как повернулось бы все, знай я об этом? – думает девочка. – Отправилась бы со Львом на запад после того, как они сбежали от Нельсона? Дала бы ему, Льву, свое искреннее прощение, в котором он так отчаянно нуждался?»

Она сама удивляется, осознав, что нет.

Если бы Мираколина знала, что ей не суждено принести себя в жертву, то, позвонив тогда родителям по телефону, она бы не просто дала им знать, что жива, – она умоляла бы их приехать и забрать ее. И Лев отправился бы в свое странствие без нее, одинокий и непрощенный.

– Ох уж эти уготованные в жертву, – сочувственно говорит коп с пассажирского сиденья. – Если ты действительно так хочешь отправиться на разборку, то потолкуй об этом с родителями, когда вернешься домой.

И хотя это действительно то, чего она желает всей душой, ей, кажется, придется свыкнуться с разочарованием и остаться неразобранной.

– Спасибо, – говорит она. – Спасибо огромное!

Но благодарит она не копов.

Либо все на свете происходит с какой-то целью – либо вообще ни у чего никакой цели нет. Либо твоя жизнь – это нить в блистательном и прекрасном гобелене бытия, либо человечество – это безнадежно запутанный клубок. Мираколина всегда верила в гобелен и теперь благодарит жизнь за то, что смогла взглянуть на его самый потаенный уголок. Теперь она знает: уготованная в жертву Мираколина Розелли на самом деле стремилась оставить дом и семью не для того, чтобы принести себя в жертву и провести жизнь в состоянии распределенности. Этот порыв в нужное время направил ее в нужное место, чтобы она стала причастна к спасению души мальчика, который хотел себя взорвать.

Кто бы мог подумать, что целостная всеохватность ее прощения – более ценный дар миру, чем сотня частей ее тела?