Пути земные, пути подземные. Всюду дороги есть, надо лишь увидеть и не бояться на них ступить.
Эх, мониторы — дредноуты, бронепоезда — дестроеры…
Просто вас рисовать, мешанину прямых линий. Ну, или кривых — выверенных, рассчитанных. А как нарисуешь Зверя? Как вычертишь, как обсчитаешь? Как и вообще с магией, тут не помогут арифмометры, хоть ручные, хоть на пару.
Молли стояла в темноте и знала, что где — то там, внизу, в неведомой глуби, лежит искорёженный броневагон, наивная попытка Королевства превозмочь железом и паром силу древних гор.
И ещё она знала, что земля не враждебна ей. Надо только поменьше думать, как оно всё устроено. А просто протянуть руку — тепло в ладони! тепло, текущее в кончики пальцев! — и:
— Svet, — сказала она. Сказала на языке этих неведомых Rooskies.
Все пять пальцев послушно увенчались золотистыми коронами огоньков, словно Молли держала пять зажжённых свечей.
— Smotrite, gospozha Starshaya…
Звуки странного языка больше не казались чужими.
— Molodetz! — гаркнула госпожа Старшая, хватая Молли за левую руку. — А теперь идём отсюда. Зверя нечего без нужды беспокоить.
Как ни странно, но, когда они выбрались на поверхность, их встретило ночное небо, великая и страшная бездна, только, в отличие от пропастей земных, поистине не имеющая дна.
— Теперь не боишься? — Сухая рука старой колдуньи обхватила Молли за плечи.
Молли помотала головой.
— Utro vechera mudrenee, сейчас спать ложись, а назавтра…
— Госпожа Старшая! А можно спросить?
— Ну, чего тебе, egoza?
— А почему утро умнее, чем вечер? Я так утром жуть как спать всегда хочу, и не думается вообще!
— Мне тоже, — усмехнулась Старшая. — Наше, колдовское время — ночь. С давних времён это повелось. Но люди привыкли так говорить, ну и я за ними.
Они шли ко двору госпожи Старшей, и головы на частоколе почтительно замолкали, разве что какая — то из них едва слышно пыталась подольститься.