— Летите, милые, — прошептала ученица госпожи Старшей непослушными губами. И повела рукой.

Скопленное, собранное, свитое в незримые тугие нити пришло в движение.

Молли встала во весь рост, забыв про пули и осколки. Да, сейчас она была поистине всемогуща.

Призрачные струны легко понеслись вперёд, проникая в смотровые щели паровых ползунов; миг спустя лёгкость кончилась, нечто холодное и склизкое словно встало меж ней и её целью, но поздно, слишком поздно!

Вот они, жёлтые снаряды, в боеукладке, шипят рядом стравливающие пар клапаны; что — то кричат люди, они словно бы почувствовали её, Молли, присутствие; с грохотом откидываются люки, кто — то пытается спастись; но она, настоящая volshebnitza, мановением руки заставляет разом сработать все взрыватели в чреве железного чудовища.

Взрыв. Взрыв. Взрыв.

Гордо щетинившиеся стволами паровики разносило на мелкие кусочки, пылали развороченные внутренности машин, торчали среди языков пламени нелепо выгнутые трубы, стальные уголки каркаса, с которого силой взрыва сорвало броневые плиты.

Пехота Её Величества замерла — те, кого не разметало ещё чередой разрывов, а потом уцелевшие с необычайной прытью кинулись наутёк.

Молли Блэкуотер стояла, словно сомнамбула, уронив руки, превратившиеся ниже локтей в сплошную боль, и смотрела, как горит весь ряд стальных чудовищ. Та, прежняя Молли, затаив дыхание и высунув язык, составляла бы их чертежи, а новая…

Новая просто смотрела, как они горят.

Как удирает, бросая винтовки, армия Королевства.

Как мимо прокатывается волна Rooskies вместе со страшным своим "ура!", что бежали, не стреляя, сберегая единственный патрон в стволе, чтобы потратить его, когда в лагере Горного корпуса сшибутся две силы.

Как исчезает пытавшийся помешать ей холод.

А потом Молли просто села там же, где стояла, и заплакала.

Горели на поле ползуны и шагоходы Королевства, катилось на юг сражение, а Молли из Норд — Йорка, мисс Блэкуотер, сделавшаяся Девой Чёрной Воды, плакала в самом центре широкой прогалины посреди заснеженного поля.

Она обрела многое, очень многое.

Но ещё больше она потеряла.

Плакала ли она по той беззаботной Молли, прилежной ученице и завзятой "машинистке", больше всего любившей свои чертежи и даже кукол своих обучавшей приёмам черчения?

Плакала ли она по своим друзьям? По мисс Барбаре, по мистеру Картрайту? Они, если живы, отныне и навеки её лютые враги.

Плакала ли она по странной, путающей пустоте внутри, куда ушло отражённое эхо её последнего заклинания? Плакала ли она по вдруг исчезнувшему умению? "Локоть — ла- донь — пальцы" вдруг обратились в полную бессмыслицу; сила вышла из повиновения.