По дороге домой беседа вращалась исключительно вокруг пророческой выставки и блестящей игры Чарли Чаплина. Добравшись до «Беннингтона» (на пятнадцать минут раньше комендантского часа Мэйбл), они уже успели договориться пойти вместе на Стренд, смотреть Бастера Китона.
– Там может оказаться публика даже младше шестидесяти, – сострил Джерико, и Мэйбл засмеялась.
В животе у нее вспорхнули бабочки, так что ей даже пришлось поправить ремешок сумочки.
– Ну, спокойной ночи, Джерико.
– Спокойной ночи, Мэйбл.
Джерико был не вполне уверен в протоколе завершения довольно-ужасного-но-все-таки-не-вполне-провального первого свидания. Рукопожатие выглядело бы чересчур формальным. Поцеловать девушке руку… такое мог бы отколоть разве что герой-любовник из фильма (такого, что показывают днем) – и при этом не чувствовать себя полным идиотом. Поэтому Джерико послушался наития и поцеловал Мэйбл – нежно и быстро, в губы, – после чего заспешил по лестнице к себе в квартиру.
Мэйбл распласталась по стене холла, чувствуя себя как в летнем, напоенном цветами, пронизанном светом тумане, и даже зрелище мисс Адди, кружащей по вестибюлю, оставляя за собой след соли из халатных карманов и бормоча что-то про мертвых, которые лезут сквозь брешь, не испортил ей настроения.
Едва войдя в квартиру, она кинулась к телефону, игнорируя мамины мольбы об информации, и, заслышав голос Эви в трубке, расплылась в счастливой улыбке.
– Резиденция Провидицы-Душечки. Как вас представить?
– Эви, это я.
– Мэйбси! Как тебе мой секретарский голос? Правда же придает таинственности?
– Я знала, что это ты.
– О, какое разочарование! Но ты прямо вся запыхалась. За тобой гонятся волки? Говори, не медли.
– Ты мне не поверишь. Я сама себе не поверю!
– И во что же я не поверю?
– Я… погоди, я себя ущипну.
– Мэйбл Роуз! Если ты немедленно не прекратишь меня пытать и не скажешь мне сей же час, в чем дело, я… я… в общем, сделаю с тобой что-нибудь ужасное, пока не могу придумать, что.
– Ты там сидишь?
– Я