Но вот прямо сейчас… прямо здесь она ощущала сильную связь с Сэмом, как будто кроме них людей на свете не осталось. Ей хотелось уцепиться за него и за это мгновение и больше не отпускать.

– Сэм, – сказала Эви.

Он повернулся к ней. Его рот… – почему она никогда не замечала, какой у него идеальный рот? Повинуясь импульсу, она поцеловала его в эти идеальные губы и отпрянула, ожидая. Его лицо было непроницаемо, но в животе у нее снова затрепетало.

Он покачал головой.

– Эви, не надо.

Щеки у нее запылали. Он месяцами играл с ней, а теперь, когда она сама шагнула навстречу, потерял интерес.

– Почему? Что, девушкам не положено целоваться первыми?

Она вовсе не хотела, чтобы это прозвучало так зло, но его реакция ее ранила, и Эви растерялась.

– Мне надо смотреть на тебя сквозь ресницы, вся сама невинность, и ждать, пока тебя торкнет? Этот сборник инструкций я уже давно сожгла, Сэм.

– До этого мне дела нет, – сказал он. – Просто… пожалуйста, не надо меня целовать, если ты сама этого не хочешь.

Все старые страхи разом вскипели в ней. Она хотела поцеловать Сэма, хотела, но боялась того, что это за собой потащит. Что же делать? Почему все так трудно?

– Я хочу этого прямо сейчас.

Сэм пнул какой-то камешек на полу.

– Ты так всегда отвечаешь, да? Никакого завтра, вечное сегодня.

Меланхолия поднялась донным течением. Еще секунда, и оно утащит прочь всю надежду на сиюминутное счастье.

– Это все, на что можно рассчитывать, Сэм. Все, что у нас на самом деле есть, – тихо сказала она и поняла, что это самая большая правда, сорвавшаяся с ее губ за долгое-долгое время.

Прожектор на мгновение поймал их перепуганные лица, и тут же слепящие беспокойные щупальца уплыли дальше, потянулись в небо, как неотвеченные молитвы.

Эви потянулась к Сэму, но ее прервал светский хроникер «Нью-Йорк гералд».

– Вот они вы! Мы уже обыскались, голубки. Ох, ну и холодрыга у вас тут! Идемте скорее в зал, вас все заждались.

Эви не знала, намерен ли Сэм дальше играть в затеянные ими шарады.