Теперь холод, словно живое существо, дышал в лицо оракулу ледяным дыханием, облизывал босые ступни колючим языком и все крепче сжимал в объятиях.

– Никто не умеет управлять временем. – Герард опустил тяжелеющие веки, но продолжал видеть низкий черный полоток с замерзающими на камнях свинцовыми каплями воды. Перевернутую личину дэймоса…

– У меня было время научиться.

– Никто не живет вечно.

– Уверен? – В голосе «причиняющего страдания» прозвучала насмешка. – Мы храним наши знания тысячелетиями. А вы свои растеряли.

Не об этом ли говорил он, когда сообщил, что ему помогает Фобетор? Древние книги, созданные дэймосами для дэймосов? Тайные убежища, скрытые в глубинах мира снов, которые открываются избранным?

– Неарк, – произнес вдруг Полипемон задумчиво. – Это имя много значит для тебя. Я слышал его… Слышу… оно звучит и сейчас.

Он хотел сказать что-то еще, но в этот миг до них донесся далекий звук – сильный удар, смягченный расстоянием. Затем второй такой же – чуть ближе. Танатос медленно огляделся. Прокаженные, удерживающие Герарда, тоже начали озираться и на всякий случай крепче вцепились в оракула.

Тум. Тум. Тум.

Гулкое эхо прокатилось по подземелью, с потолка, покрытого инеем, посыпалась снежная пыль и мелкий мусор.

Дэймос быстро подошел к стене, приложил к ней ладонь, провел по поросшему инеем камню, посмотрел на перчатку. Как будто мог прочесть на ней ответ. Один из его слуг разжал руки и промычал что-то вопросительное, обращаясь к повелителю. Тот не ответил, поворачиваясь ко входу.

Удары участились и теперь грохотом отдавались в ушах.

Размытое пятно тени, скрывающееся в другом слое сна, начинало приобретать четкие контуры. Лишь Герард знал, что это тяжелые лапы, опускаясь, проламывают канву сновидения с раскатистым громом.

Звуковые волны одна за другой обрушивались на дэймосов, дезориентируя, сбивая с толку, ошеломляя.

А затем из стен вырвался черный зверь. Шерсть стояла дыбом на его хребте. Припав к полу, Аякс подготовился к атаке. Он не изменился, не превратился в химеру с огромными клыками и когтями. Но форма уже давно не имела значения.

Танатос едва успел обернуться – и в ту же долю секунды зверь прыгнул. Дэймос непроизвольно вскинул руку. Однако защищаться было не от кого. Быстрая молния исчезла, пробив сновидение двенадцатью острейшими керамбитами на передних лапах. Распахнулась квадратная челюсть, длинные зубы сомкнулись на невидимой нити, скрепляющей фрагменты ловушки, и та хрустнула, сминаясь словно пластиковый шар. Рядом с дэймосом просвистел камень, сорвавшись с потолка. Стены дрогнули. Казалось, сон превращается в неустойчивую субстанцию, напоминающую желе.