«Шшшш», – сказал незнакомец, не глядя на меня.

«Кто вы? Где Несси?»

«Смотри вперед, а то пропустишь самое интересное. Она там на поляне. Только мне кажется, что ничего не получится».

Я увидел силуэт моей пациентки где-то в лесу, и дернул было ручку двери, но небритый жестко схватил мое плечо и усадил меня обратно.

«Сиди смирно, а то придется тебя вырубить. Мне бы очень этого не хотелось, потому что я обещал Несси тебя не трогать. До определенного момента, по крайней мере».

«Оставьте в покое эту женщину. Она больна, вы можете нанести ей психологическую травму, несовместимую с жизнью».

«Несовместимую с жизнью? Ну, ты, докторишка, даешь. Несовместимую. Сам колол ей всю дорогу препараты, от которых любой другой уже давно бы мыл копыта на том свете, а теперь печется о психотравме. Запомни, мой друг, одну вещь. Тереза – это наша броня, мощь. Она изменит этот гнусный мир, пройдет через ад и вернется обратно, еще свежее и прекраснее, чем была. Умоет землю слезами, как росой, очистит матушку, и она снова засверкает в лучах солнца и луны».

«Ты Захер?»

«Он самый. Простите, сегодня не при параде. Шляпу дома забыл».

Что мне еще оставалось делать, милая Ариша? Сжимая кулаки, я сидел молча и смотрел на Несси, которая опустилась на мох под большим деревом, посреди поляны. Луна светила ярко, освещая ее странное платье, в мелких узорах в виде всевозможных цветов. Прическа была убрана точь-в-точь, как у ее прототипа на шпалерах.

И вдруг раздался леденящий кровь вопль, как будто кричал огромный раненый зверь. Даже Захер от неожиданности подпрыгнул на месте.

«Не может быть, – прошептал он побелевшими от напряжения губами. – Неужели он пойдет к ней? Сестричка, милая, не подведи».

И ты не поверишь, Арина, но я своими собственными глазами видел, как к Несси подошла огромная белая животина, похожая на лошадь, только в два раза больше. На лбу у нее торчал острый рог. Она трубила и угрожающе трясла головой.

«Животное убьет ее. Надо что-то делать!»

Я вцепился в Захера мертвой хваткой. Но тот не отвечал, а лишь завороженно смотрел на единорога. И вдруг белая тварь легла у Нешкиных ног. А из-за дерева, под которым они сидели, вдруг выкатилось бордовое закатное солнце. На половине дерева, несмотря на зиму, все еще болталось на ветру несколько самых цепких желтых листиков, и теперь они сверкали в этом свете, словно пластины золота. Другая же часть ветвей, которая оказалась на стороне луны, светилась серебром. И женщина, и странный зверь, сидящие под деревом, приобрели серебряный окрас. Ничего более прекрасного в жизни я не видел. Какое-то время еще луна и солнце покружились в веселом танце, а потом солнце быстро закатилось за горизонт, а луна разгорелась с новой, невиданной силой. Ее свет поглощал тьму, она будто бы не светила, а забирала весь существующий свет, впитывала его в себя до капли, как губка. Еще немного, и моя душа тоже полетела бы на свет, как глупый ночной мотылек. Я чувствовал, как что-то хрупкое и нежное забило крыльями у меня в животе. Я уже почти летел туда, на яркий желтый свет.