Может, это и не так.

Но это возможно.

Им нужно сделать то, что предлагала женщина-биолог, решила Яна. Они отправятся на юг. В Африку. Они станут будущим человечества, следующим этапом эволюции. Если будут достаточно твердыми, чтобы выжить.

Если смогут подтвердить свою пригодность. Это все еще может принести всем пользу.

Яна попыталась представить, сколько тысяч километров отсюда до Африки. Когда-то было легко заглядывать так далеко.

Она свернула с дороги возле заросшего мхом валуна, немного похожего на гигантскую черепаху, и направилась к полуразрушенной рыбацкой хижине, которая почти вросла в почву. Если даже кто-то и заметил бы ее, посеревшую от непогоды, зажатую между двумя огромными обветренными валунами, то никогда бы не подумал, что это не просто развалины.

Когда хижина оказалась в ее поле зрения, она остановилась, оценивая обстановку. Все как будто спокойно. Хижина была гораздо прочнее, чем казалось – они укрепили все внутренние конструкции. Первое лето после Эсхатона они потратили на то, чтобы укрепить, изолировать и защитить постройку от атмосферных воздействий – оставив снаружи все таким, чтобы она выглядела ненадежной и заброшенной.

Сначала это было очень важно. Когда людей было больше.

У Яны болели ноги, плечи были обожжены. По небольшому уклону она поспешила к хижине; ей хотелось позвать Юлианну, но так можно было выдать их местонахождение. Кроме того, беспокоиться не о чем. С Юлианной все хорошо. Яна оставила ей ружье.

Тишина и закрытая дверь – это хороший признак. Признак спокойствия.

Она перешла на рысь, стараясь не поскользнуться на гальке. Если она сломает лодыжку, вылечить перелом будет невозможно. Она постояла у валуна, прислушиваясь. Все спокойно, все хорошо.

Она подошла к маленькой перекошенной двери хижины, которая была прочнее, чем казалась, и легонько постучала. Засов был открыт, но перед тем, как открыть дверь, Яна все равно тихо позвала:

– Милая! Это я, не стреляй!

Дверь повернулась на хорошо смазанных петлях, и она вошла внутрь.

Понадобилось немного времени, чтобы глаза привыкли к темноте. Яна использовала это время, чтобы снять оба рюкзака и поставить их возле стола, сделанного из досок, установленных на подобранных пластмассовых ящиках. Обернутые тканью сосуды приглушенно звякнули. С облегчением выпрямившись, она обернулась.

Юлианна лежала на сделанной из досок кровати, как всегда на боку, свернувшись калачиком и укрывшись одеялом. Возле кровати стояло прислоненное к стене ружье – точно в таком же положении, в каком Яна его оставила. Это хорошо, очень хорошо, – Юлианне даже не понадобилось его передвигать.