Загорелые тела на пляже он променял на мягкое покачивание «Южного креста», стоящего на якоре в девственном заливе, где судно почти со всех сторон окружает белый песок. Вода настолько чиста, что можно видеть скользящих по дну скатов.
Загорелые тела на пляже он променял на мягкое покачивание «Южного креста», стоящего на якоре в девственном заливе, где судно почти со всех сторон окружает белый песок. Вода настолько чиста, что можно видеть скользящих по дну скатов.
С возрастом к нему приходит спокойная стабильность. То, что следует дальше, уже не меняется: он рано встает и, сидя на носу судна, смотрит, как, постепенно бледнея, с неба медленно исчезает Млечный Путь. В отдалении медленно восходит солнце, накрывая гребни крошечных волн ковром сверкающих алмазов. Его сын находится рядом, он спит внизу.
С возрастом к нему приходит спокойная стабильность. То, что следует дальше, уже не меняется: он рано встает и, сидя на носу судна, смотрит, как, постепенно бледнея, с неба медленно исчезает Млечный Путь. В отдалении медленно восходит солнце, накрывая гребни крошечных волн ковром сверкающих алмазов. Его сын находится рядом, он спит внизу.
Дон закрывает глаза, вдыхает запах соленой воды и слушает музыку джаза, сливающуюся с криком чаек, хлопаньем парусов и плеском волн.
Дон закрывает глаза, вдыхает запах соленой воды и слушает музыку джаза, сливающуюся с криком чаек, хлопаньем парусов и плеском волн.
* * *
Млечный Путь исчез, похороненный под пеленой серого пепла. Тем не менее Дон каждое утро проводит на палубе «Южного Креста», надеясь застать восход. Он смотрит на часы. Уже тридцать минут как рассвело, и горизонт теперь темно-серый, а не угольно-черный. Он прищуривается, но солнца нигде нет. Единственная разница между днем и ночью заключается в оттенках угнетающего серого цвета, господствующего от горизонта до горизонта. Судно окружают куски черного стекла, разгневанное море уже не первый месяц не хочет успокоиться или стать голубым. Правой рукой Дон потирает лицо, затем встает, стараясь без содрогания смотреть на пляшущие волны, и направляется вниз, чтобы разбудить Зака. Еще один день. Не светлее, не яснее, не лучше предыдущего.
* * *
Первый шторм пришел в момент падения астероида – словно Земля содрогнулась от боли. Когда подул ветер и море разбушевалось, Дон решил, что яхта сейчас разлетится на куски. Судно швыряло вверх, вниз и в стороны, но через несколько часов море успокоилось, и они с Заком принялись подсчитывать ущерб и залечивать свои ушибы и царапины.
Из разбитых окон сильно дуло, но они закрыли их кусками фанеры, выдранными из облицовки днища, а кливер[43] Дон починил без особого труда. Самой большой потерей стал бассейн для сбора дождевой воды, который оторвался и улетел в море. Его заменили одним из пластмассовых контейнеров.