Цинния улыбнулась:

– Справлюсь сама. Серьезно, я через минуту вернусь. То, что с нами происходит… для меня многовато.

Пакстон поднял руки

– Ладно. Валяй.

– Зайду еще в туалет, – сказала Цинния через плечо. – Это может занять несколько минут. Уж прости.

Цинния направилась в книжный магазин, прошла в заднюю его часть, где теперь никого не было. Она вытащила из кармана телефон и хотела проверить, нет ли новых текстовых сообщений. Сзади что-то скрипнуло.

– Не оборачивайся, – сказал кто-то. Голос низкий, старческий, хриплый. Курильщик. Цинния сжала в руке револьвер, убедилась, что он полностью виден, но не поднимала его. Где же находился этот человек все время? Возможно, в задней части магазина. Видимо, наблюдал за происходящим.

– Продолжай выполнять последнее задание.

Цинния кивнула и подумала, что, может быть, следует ответить.

– Есть дополнительное задание. Вознаграждение в случае успеха будет удвоено.

Цинния затаила дыхание.

– Убей Гибсона Уэллса.

Эти слова несколько раз эхом повторились у нее в мозгу.

– Досчитай до тридцати, потом можешь повернуться.

Цинния досчитала до ста двадцати, и только тогда к ней вернулась способность двигаться.

Пакстон

Пакстон положил голову на руль. Из вентиляционных отверстий дул прохладный ветерок, становившийся все прохладней. Сердце у Пакстона трепетало.

Кучка сумасшедших. А этот план! Чего они добьются?! То, за что они борются, лишь мечта. Претворять такие мечты в жизнь теперь уж не удается.

Он вспомнил анкетирование в театре, жесткое сиденье, вопросы анкеты. Вспомнил испытанное тогда отвратительное ощущение, желание блевануть на себя. Обгадить себя просто за то, что оказался там.

Для правоты этих повстанцев требовалось, чтобы Пакстон был не прав. Два месяца неправильной жизни, которая становилась все более неправильной, и вот, оказывается, он уже старается выслужиться перед такими людьми, как Добс и Дакота. Он знал, как они к нему относятся. Для него их одобрение стало валютой.