Наконец Клэр подошла к Уэллсу, стала пожимать руки, улыбаться и кивать, как делают, желая показать говорящему, что внимательно его слушают. При каждом удобном случае Клэр обхватывала локоть левой руки правой, тогда как Гибсон едва не слился с толпой, он тянулся через барьер все дальше и дальше, стремясь пожать как можно больше рук, и все это время улыбка, как солнце, освещала его лицо.

Гибсон подошел к трамвайной платформе, и в это время телефон Пакстона зажужжал. Он инстинктивно потянулся к карману, но вспомнил, что, по инструкции, не должен читать сообщения. Что бы то ни было, неважно.

Но телефон зажужжал снова.

К этому времени Пакстон находился позади свиты Гибсона, все глаза были устремлены вперед. Даже глаза Дакоты и Добса. Поскольку на Пакстона никто не смотрел, он отвернулся всем телом, вытащил из кармана телефон ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы увидеть экран, и обнаружил сообщение от Циннии:

Не входи в трамвай.

Затем:

Пожалуйста.

Цинния

Цинния пробежала по коридорам, заглядывая в кабинеты и туалеты, осматривая комнаты, в которых располагались серверы, и не увидела ни одного человека. Ни одного человека во всем здании, и, более того, здесь стояла именно такая тишина, какая, по ее представлениям, должна быть на луне.

Неудивительно, что она показалась подозрительной женщине, сидевшей в вестибюле: Цинния хотела повидать человека там, где людей не было.

Тут не только не было людей, все оборудование стояло выключенным. Несколько раз Цинния останавливалась у компьютера или у серверов, ища мигающие огоньки, но не находила ни одного. Она прикасалась ладонью к приборам, ожидая почувствовать тепло или вибрацию, но все было мертво и холодно.

Она понимала, что большая часть сотрудников ушла на церемонию, но хоть кто-то должен же был здесь оставаться. Материнское Облако – не кофе-машина, нельзя уйти и оставить ее делать свое дело. Всех как будто похитили с рабочих мест. Все открыто, некоторые двери оставлены полуприкрытыми. Чем дальше от входа, тем быстрее она бежала, надеясь убежать от страха, бурлившего у нее в животе.

И все же, несмотря на полное безлюдье, Цинния что-то чувствовала. Статическое поле в воздухе, которое ощущалось так, будто муравьи бегают по коже. Ее тянуло все дальше от входа в здание. Перед ней оказалась широкая лестница, она по ней спустилась. То, что ее тянуло, казалось, находится под ней.

Спускаясь по лестнице, она вспомнила о Пакстоне.

Если все пойдет по плану, вскоре Гибсон со свитой сядут в трамвай. Трамвай налетит на диск, сойдет с рельсов, многие будут травмированы или погибнут. В том числе Пакстон. Цинния представила себе, как это будет. Тела. Кровь. Он, весь изломанный, в самой гуще, его глуповатое лицо разорвано.