Иезекииль и Лемон пересекли лестничную площадку, поднялись еще на один лестничный пролет и вышли на главный этаж Отдела безопасности Вавилонской башни. Приглушенный солнечный свет просачивался через тонированные окна, аварийное освещение окрашивало помещения в цвет крови. На стойке администрации был полнейший беспорядок, оборудование разбросано, стулья опрокинуты. Из пыльных рамок на Лемон смотрели мертвые семьи. В вазе без воды стояли высохшие цветы. Она попыталась представить, что здесь произошло, когда началось восстание. Весь этот хаос и страх.

Лемон задыхалась, обливаясь потом в своем ярко-розовом костюме, и, несмотря на браваду, чувствовала легкое подташнивание. После удара Проповедника в голове пульсировало, к тому же в аварии она вывернула плечо и шею. Перед глазами все плыло. Вполне возможно, у нее было сотрясение мозга. Лем была готова к тому, что в любой момент из-за угла выскочит какой-нибудь красавчик-убийца и попытается содрать ее любимое лицо с не менее любимого черепа. Но хуже всего было то, что они пока так и не нашли Ану.

Да уж, эта смелая спасательная операция явно недотягивала до первоклассной.

– Как ты думаешь, где…

– Тс-с! – Иезекииль поднял руку-протез – …Ты слышала?

– Н-н-нет, – ответила Лемон. – Но с другой стороны, я не из тех, кто за долю секунды может сосчитать веснушки у тебя на лице.

– Тридцать одна, – улыбнулся он.

– Вот тебе и хвастовство, в чистом виде.

Иезекииль нахмурился.

– Слышишь? Снова.

– Мы так и будем играть в двадцать вопросов или ты, наконец, скажешь мне, что это?

– Кашель. В тюремном блоке. – Иезекииль кивком головы показал дорогу: – Сюда.

Они крались по длинному коридору. Иезекииль крепко держал в кибернетической руке пушку огнемета. Лемон протянула руку и, нахмурившись, вывела из строя еще одну камеру. Если без саркастических шуточек, это становилось все тяжелее. Каждое применение силы истощало ее, и с каждым разом приходилось прикладывать все больше усилий. Похоже, решила она, эта сила работала как любой другой мускул – чем больше она ею пользовалась, тем быстрее слабела. Но ее подруга находилась сейчас в самой большой за всю свою жизнь Беде с большой буквы Б. Поэтому Лемон продолжала стараться изо всех сил, чего бы ей это ни стоило.

А отдохнуть можно будет и после смерти.

Они добрались до места, которое, должно быть, и было тюремным блоком, – вдоль прохода тянулся ряд четырехметровых комнат из прозрачного композитного пластика. Они подкрались ближе, и Лемон наконец услышала кашель, о котором говорил Иезекииль, – тихий, влажный и сбивчивый. Кровь застыла в ее жилах, когда она узнала его. Сколько бессонных ночей провели они с Аной, слушая, как в соседней комнате задыхался от кашля старик, которого она считала своей семьей.