— А ну-ка, капитан, — произнес Алмазов, указуя пальцем на одного из командиров, — откройте глаза нашему профессору на то, кому он сочувствует и кого он называет людьми и даже женщинами. Давайте читайте!

Капитан тут же вытащил из портфеля аккуратно сложенные листы бумаги, и Матя с фатальным ужасом понял, что вся эта сцена с первого до последнего слова была предугадана Алмазовым и сыграна им. Вплоть до жеста капитана, доставшего списки.

— Подряд читать? — спросил капитан.

— Да, покажите нам, кому мы должны сочувствовать.

— Арский Наум Соломонович, — прочел капитан. — Приговорен к высшей мере наказания за участие в террористическом акте против детского дома в городе Туле, в результате которого погибло шестеро детей и около двадцати было искалечено…

— Сволочь! — с чувством сказал Баскаев и сжал покрытые рыжей шерстью кулаки.

— Аюталибов Хасан, — продолжал монотонно и медленно, будто недавно научился читать, капитан, — приговорен к высшей мере наказания за шпионско-диверсионную деятельность. Подослан из-за рубежа татарской террористической организацией.

— Дальше.

— Берестов Андрей Сергеевич, боевик партии эсеров, профессиональный убийца и немецкий шпион, приговорен к высшей мере наказания за участие в покушении на товарища Куйбышева.

— Читать дальше? — спросил Алмазов.

Шавло молчал. Он понимал, что ничего не докажет этим ублюдкам, лишь даст Алмазову возможность лишний раз покуражиться над ним. Нет, не сейчас он отомстит ему, но, когда придет его час, месть будет безжалостна.

— Не надо читать, — сказал Баскаев. — Товарищ профессор осознал свою ошибку. Он больше не возражает.

Шавло видел испуганные глаза одного из жуликов. Тот часто моргал и, видно, мечтал об одном — скорее убраться из этого кабинета.

— Товарищ Шавло, — услышал Матя голос Алмазова. — Я даю вам слово коммуниста и работника органов, что все без исключения люди, которые будут участвовать в нашем эксперименте в пределах города, были ознакомлены со степенью риска, которому они подвергаются. Им было сказано, что они могут выбрать между приведением в исполнение приговора и разумным риском… на войне как на войне.

— Это точно, — подтвердил Баскаев.

Шавло молча собрал со стола свои бумажки и пошел к выходу.

Никто его не останавливал. Он спиной чувствовал тяжелые взгляды чекистов и понимал, что его подвели нервы. Надо было держать себя в руках. В конце концов, он ничем не помог этим несчастным. И не мог помочь. И конечно же, Алмазов прав: по крайней мере теперь у них будет какой-то шанс. И он, Матя, позаботится о том, чтобы, если кто-то из них выживет, он был помилован. Надо будет сказать об этом самому наркому Ежову. Вот именно.