15 июля 1939 года, через два дня после подписания договора с русскими о мире и дележе Европы, Гитлер бросил свои войска на Польшу.

Он не устраивал никаких провокаций на границе и ничего не заявлял в свое оправдание. Он пошел на авантюру куда более отчаянную, чем при захвате Рейнской области или вторжении в Чехословакию. Он знал, что его могут спасти только быстрота и неожиданность, потому что третий фактор стратегии — сила — был временно в руках Сталина. И этот фактор также было необходимо выбить из рук Сталина.

Сметя пограничные заставы поляков, разведка которых проспала движение германских войск возле границы, обходя сильные крепостные гарнизоны, немецкие войска в течение трех дней подошли к Варшаве.

Мир был в смущении, ярости и гневе.

В день начала наступления Гитлера на Польшу в Лондоне пало правительство Чемберлена, который даже в этот момент умолял парламент не отдавать власть слишком резкому и непредсказуемому Черчиллю, а сделать премьером лорда Галифакса. Но Галифакс сам отказался от такой чести — Чемберлен и Галифакс несколько лет старались удерживать Гитлера подарками и компромиссами, а Черчиллю предстояло объявить ему войну.

Франция уже разорвала дипломатические отношения с Германией и начала мобилизацию. Испуганно готовились к войне маленькие Дания и Голландия.

На третий день мировой войны Мате Шавло пришлось дважды разговаривать с обреченными людьми.

За день до того Матя получил вызов в Москву, подписанный Берией. Медлить было нельзя, и Матя стал тут же собираться. Но когда он заглянул в свой кабинет в институте, где он бывал очень редко, потому что в институте был повышенный радиационный фон и большинство ценных специалистов и служб были эвакуированы подальше от полигона, раздался телефонный звонок.

Звонил Алмазов.

— Думаешь, я не знаю, где ты? — засмеялся Алмазов в трубку глухим, трудно узнаваемым голосом. — Я за тобой присматриваю.

— Говори, что нужно, я сегодня улетаю в Москву.

— Я знаю, что началась война, а меня на нее не возьмут, — сказал Алмазов и вновь рассмеялся. — Ты летишь бомбить Берлин?

— Честное слово, я не знаю, зачем меня вызывают, Ян. Может, чтобы уволить.

— Ты молодец, ты веселый. А я все болею, слышал?

— Ян, не кривляйся.

— Ах как ты заговорил, Шавло! Ты забыл, кому обязан жизнью?

— Ян, честное слово, я спешу в Москву. Нарком не будет меня ждать.

— И нарком уже другой, а я его видел только издали.

— Что тебе нужно?

— Матя, ты знал, что я заболею? Ты скажи честно — я все равно ничего тебе не сделаю. Только честно.