— Неси вечерять, — скомандовал, устраиваясь Женс.

— Сию минуту, пане, — шинкарь тут же исчез из поля видимости, скрывшись на кухне. Пьяные гуляки в тот момент закончили петь, ненадолго притихнув. Юрий блаженно прикрыл глаза. За время своего похода он явно успел отвыкнуть от шума.

Радоваться тишине Юрию долго не дали. Промочив горло, домбрыст завел новую, на этот раз скорбную песнь, заставив пастуха невольно подпевать. Мужики тоже заметно притихли, прочувственно шмыгая носами.

Заместо себя накрывать на стол шинкарь послал девчушку — совсем еще малое дитя, лет эдак двенадцати. Хоть и маленькая, но верткая, что хорек, она быстренько расставила по столу тарелки с кушаньями, и, пробормотав что-то, скрылась прочь с глаз.

— А для согреву-то ничего не принесли… — буркнул Юрий, косясь недовольно на кухню. Шинкарь, словно бы угадавший недовольство завсегдатаев, тут же нарисовался на проходе, таща самовар. За ним следовала девчушка, бухнув на стол три пузатых чарочки.

— Вы уж не серчайте, — крякнув от натуги, молвил шинкарь, усевшись на третий, свободный стульчик, напротив Женса и Юрия. — Дело у меня к вам есть, приватное.

После таких слов возмущаться никто не стал. Женс понимающе кивнул, позволив шинкарю наполнить его стаканчик духмяным сбитнем[24]. От напитка валил горячий, насыщенный нотками шалфея и зверобоя пар. Юрий даже причмокнул, предвкушающе. У него покойная бабка была первой мастерицей в изготовлении сбитня. Ох, каким крепким, душистым был он! Все село ходило угощаться… А после нее уже так никто и не готовил. Знала-то бабка травки правильные, чтоб и запах, и вкус появился надлежащий.

Тут же с первого взгляда Юрию становилось ясно, что шинкарь толк-то в сбитне знает. От того и зауважал его пастух невольно, пригубив свою чарочку.

— Дело-то тут не простое, пане охотник! — зашептал шинкарь. — Как раз по вашей части… Был тут подле села нашего хутор паныча богатого. Тевком его кликали. Жили-поживали, горя не знали. Его-то работнички ко мне частенько за варенухой бегали, взамен, кто курку принесет, кто муки, кто еще какой снеди. Так и жили… Да только пару недель назад стал я подмечать, что перестали ходить-то к нам наймиты тевковские. И селяне тревогу забили, значит. Мол, слышат они ночами за рекой странное… Вроде как стоны, уханье всякое… Ну, собрали мы народ, кого по храбрее, пошли поутру через мосток, да к хутору. А там… Навроде как и хорошо все. Стоит хозяйство нетронутое. Да только ни людей там, ни зверины нет, понимаете! Ни мушка какая ни летает, ни паучка, на мыши захудалой. Все стоит готовенькое, нетронутое, а хозяев нет. И знамо бы, если бы уехали, да только наши бы точно узнали, коль паныч бы решил переезд устраивать… Нечисто дело пахнет, не думаете? Боятся наши-то здешние… Некоторые и вовсе уехали. Кому было куда уезжать. А остальным что делать прикажешь? К тому же тут еще и эти приехали… — шинкарь умолк, очень выразительно покосившись на компанию отдыхающих.