Спрятав ножик в карман штанов, Май, шатаясь, побрел к таверне. Душа и тело его настоятельно требовали выпить. Чего-нибудь прохладного и освежающего, а потому оборотень для начала решил навестить трактир, а уж потом идти на поклон к Солохе.

Придорожная грязь неприятно чавкала в драных лаптях, щекотали кожу присохшие куски земли, а на душе было непривычно пусто. Наверное, так же, как и на улицах пресловутого Северного Квартала.

Тягостные, недобрые думы обуревали манула. Думал он и о своем прошлом, все никак не отступающим, о неопределенном будущем, и даже о порванных штанах. В итоге манул с ужасом осознал, что о штанах думает даже больше, нежели о будущем. Будущее, оно далеко. А вот Солоха и ее гнев близко. Да и вообще это была его единственная пара…

Погруженный в свои мысли оборотень не сразу заметил, что успел дойти до трактирчика. Лишь только жалобный скрип старых досок на входе помог Маю ненадолго отвлечься от своих раздумий. Толкнув дверь, оборотень вошел внутрь.

В нос тут же ударил приевшийся запах пота и алкоголя. В темном полупустом зале цепкий кошачий глаз уловил парочку неопрятных подозрительных субъектов, а за стойкой — компанию весёлых мужичков уже с утра наворачивающих беленькую.

Май поморщился, в который раз прокляв свое совершенное обоняние. Терпеть паршивую вонь было выше всех его душевных сил. Впрочем, страдать от наркотического похмелья было ещё тяжелее, а потому оборотень с заметным усилием двинулся к стойке.

— Чего будешь? — стоящий за стойкой владелец таверны неприязненно скривился, пристально рассматривая заявившегося оборванца. Умудренный опытом, он быстро оценил нового завсегдатая как последнего пьяницу, сделав знак парочке бьющих баклуши вышибал. Те мгновенно подобрались, готовые по первому приказу выгнать проходимца вон.

Впрочем, пьянчужка напиваться не спешил на свое счастье.

— Квасу, и похолоднее, — прохрипел Май, кое-как устраиваясь на хлипком стульчике, опираясь локтями о старую, липкую столешницу. Май горестно вздохнул, здраво рассудив, что пара новых жирных пятен никак не отразиться на общем виде загаженной рубахи.

Владелец кивнул, налив в кухоль с бочки пенящегося кваса.

Манул, порывшись в карманах, выложил на столешницу гнутого медяка, мгновенно успокоив трактирщика.

Подобрав денюжку, трактирщик обернулся к выпивохам, продолжив, видимо, прерванный разговор:

— Так что там дальше было?

— Что, что, — нехотя крякнул мужик. — Ясное дело, что там было. Оно-то сразу видно, что мутное убийство. Да только ульсова шайка не спешит карты открывать. Сами понимаете, чем это грозит… Да вот только народ не так глуп, как-то принято считать. Они вот все твердят, мол, умер от сердечного приступа, а я вот думаю — убийство. Тело-то никто не видел! На похоронах в закрытом гробу хоронили… По западной традиции.