— Тонка та грань, что разделяет наши миры! Велика та жертва, что служит нам ключом. Я — Икар, в народе прозванный Шлындой, желаю отворить врата в Вечность! — с этими словами наемник без раздумий занес кинжал над телом послушника. Малец вскрикнул, руны побагровели, впитывая кровь, а в воздухе похолодало. — Кровь за кровь и жизнь за жизнь, — прошептал Икар, разрезая воздух своим кинжалом. Лезвие вошло глубоко, рассекая тонкую материю истончившихся миров. — Жизнь этого охотника, взамен жизни оборотня Мая. Жертва равноценна. Откройтесь Врата и выпустите нужную мне душу!

Грань миров зашипела, темнея. Жертва действительно была равноценной, как и требование скафа. Май Грабленосец еще не завершил своего земного пути, а потому его душу все еще связывало с миром живых невыполненное обязательство.

Икар усмехнулся. Сейчас, связанный пентаграммой он видел гораздо больше обычного человека. Показалась ему и цепь, тянущаяся от груди тела, к разрезанной грани, и высунувшиеся из этого разреза щупальца чужих душ, все еще ищущих путь в мир живых.

— Май, выходи! Ты — дранный кошак, иди сюда! — крикнул Икар, следя с ухмылкой, как дрогнула связующая цепь. Май его явно услышал.

Грань миров моментально начала затягиваться. А труп оборотня вдруг дернулся, пытаясь встать. Его тут же скрутил подоспевший наемник, задавая дежурный вопрос:

— Ты ли оборотень, прозванный Маем Грабленосцем? Тебя ли убили прошлой ночью?

Оборотень дернулся, приоткрывая глаза. Вздохнул полной грудью, пошевелив ушами на холке, пробормотав:

— Ну, ты и сволочь, Шлында! Раньше никак не мог явиться? Быть мертвым, знаешь ли, то ещё удовольствие!

— Ворчливый, вечно недовольный, скандалист. В этом весь ты, Май! — хохотнул Икар, отпуская оборотня. Манул пробормотал что-то невнятное, подымаясь. Осмотрев себя и обрадованно улыбнувшись, он уверенно засеменил прочь.

— Эй, Май, ты куда собрался? — Икар тут же нагнал оборотня, преграждая тому путь. Шлында был восхищен и напуган одновременно. Казалось, Май и не умирал. Мертвенная бледность с его лица сходила мгновенно, уходил из глаз стеклянный блеск, и даже движения ожившего были плавными, гибкими. Однако его рвение идти неизвестно куда изрядно настораживало.

— Хочу вернуть должок с прошлой жизни. Отойди, — угрюмо буркнул Май, пытаясь пройти. Даже за гранью его не отпускало одно желание, гнетущее душу. Оно было настолько сильным, что мгновенно разогрело тело, растопило закаменевшую кровь, вынуждая бежать вперед.

— Погоди, не торопись, — Икар вновь заступил оборотню дорогу. — Куда же ты, совсем один, в таком виде, и безоружный?