– Ты ничего не понимаешь, – сказала Канва. – Думала, что это милосердно? Ты оказала Шутмили медвежью услугу.
– Я знаю, что такое слияние. Она ведь член твоей семьи!
– Если по твоей милости они поддалась скверне, ее ждет нечто гораздо хуже, чем слияние, – бросила Канва, но тут ее внимание что-то отвлекло.
Ксорве проследила за ее взглядом – Оранна с трудом поднималась к Вратам, кривясь от боли при каждом шаге. Реликварий при ней. Будь у Ксорве больше времени… если бы она вела себя более осмотрительно…
Шутмили смотрела на Ксорве пустым и ничего не выражающим, будто маска адепта квинкурии, взглядом.
Если карсажийцы решат, что Шутмили их предала, они ее убьют.
Оранна уже стояла перед Вратами. Она вот-вот исчезнет, возможно, навсегда, и заберет Реликварий с собой.
Она может дать Оранне уйти. Может убить инквизитора, забрать Шутмили и бежать.
И сколько же, интересно знать, им останется? Сколько времени потребуется Оранне, чтобы открыть Реликварий? Сколько времени пройдет до того, как Неназываемый поднимется из Святилища? Когда это случится, никто не сможет спасти ее или Шутмили.
Она уже совершала эту ошибку. На этот раз шанса исправить ее уже не будет. Несколько дней дружбы против всего, чем она обязана Сетенаю. Она вспомнила тепло руки Шутмили – и часа не прошло с того момента, – но Сетенай тоже однажды взял ее за руку…
Нельзя забывать, чем она ему обязана и что поставлено на карту. Повернувшись спиной к Шутмили, Ксорве проследовала за Оранной сквозь зеркало.
Бесконечная темнота, густая и шуршащая, как множество черных перьев. Ощущение спуска. У подножия лестницы горел факел, освещая шероховатый камень маслянистым, блестящим светом.
Врата наверху погасли. Обратного пути не было.
Они вошли в какой-то погреб. Впереди виднелись другие двери, но у Оранны не было сил продолжать путь.
Она не стала защищаться, когда Ксорве догнала ее. Каждый вдох давался ей с трудом.
– Отдай Реликварий, – потребовала Ксорве.
– Нет, – сказала Оранна. – Вряд ли. – Она прижалась к стене, стиснув в руках Реликварий. – Ты Ксорве, верно?