Она так устала. Дни наслаивались снежными сугробами. Сначала медленно, а потом дни превратились в годы, и их вес сразу стал невыносимым. Она прослужила так долго. Какая разница кому – Сетенаю или Неназываемому? Теперь она здесь.

Возможно, Сетенай захочет увидеть Оранну живой. А может, и нет. Пусть решает сам. У нее не осталось никаких сил.

Убрав меч в ножны, она связала Оранне руки. Реликварий она засунула в карман. Дело сделано.

Оранна все еще была без сознания. Ксорве перекинула ее через плечо и вышла из погреба. Комнаты впереди были пусты. Неизвестно, где они находились, единственное, что она знала, это то, что они глубоко под землей, возможно, в самом сердце огромной сети подземелий.

Ксорве ничего не чувствовала. Тишина и пустота, как засохший стебель травы, который вот-вот сдует ветром. Реликварий был надежно спрятан в кармане. Именно таким она и представляла его себе – тяжелый, гладкий, слегка потрескавшийся со временем, богато украшенный. Он походил на шкатулку для драгоценностей или футляр для небольшого инструмента.

Она никогда не задумывалась, с какой целью Сетенай спас ее. Просто так случилось. Он хорошо с ней обращался. Вопросы были излишни.

Но теперь она задалась этим вопросом. Он сделал это не по доброте душевной и не из милосердия. Белтандрос Сетенай не делал ничего, что не приносило ему выгоды или не развлекало его. От нее была польза, и, возможно, ему нравилось проявлять к ней доброту.

Неважно, почему он выбрал ее. Неважно, кто она, кем она была, откуда она, что она сделала, предала ли свою подругу. Она выполнила то, о чем он ее попросил. Она полностью выполнила свое предназначение. Реликварий был тому доказательством.

Она вытащила Оранну в коридор, в котором в обоих направлениях были двери. Это место казалось знакомым. В полумраке было трудно определить, куда она попала…

Оранна дернулась. Нужно выбираться отсюда, пока она не очнулась.

Ксорве дошла до подножия лестницы. Где бы они ни были, выход наверняка наверху… и все же Ксорве знала это место, как будто бывала здесь в юности.

Наверху лестницы открылась дверь, и подземелье озарил резкий белый свет солнца. Ксорве прищурилась. Какие-то фигуры смотрели на них сверху.

– Эй, ты, – окликнул ее голос. Ксорве узнала тлаантотский выговор. – Не хочешь подняться и рассказать нам, что ты делаешь в сокровищнице канцлера?

Ее привели во дворец, напоили крепким вином и завернули в теплые одеяла. В юности, в самом начале службы у Сетеная она всегда возмущалась такому обращению, предпочитая зализывать свои раны в одиночестве. Теперь она не стала сопротивляться. Пленницу увели. Ксорве усадили у камина в верхней гостиной.