Должно быть, Нок почувствовала его вожделение. Проснувшись, она легко поцеловала юношу и пробормотала, что слишком устала для игры облаков-и-дождя. Затем она свернулась рядом с ним клубочком на платке и уже через пару мгновений уснула, как спят иногда дети: ноги подтянуты к груди, руки сложены. Нок улыбалась, словно видела чудесные сны.

Милан осторожно улегся рядом. Прижался к ее спине. Что-то тихо промурлыкав, Нок притянула его руку, укрывшись ею, будто одеялом, и продолжила спать.

А вот к Милану сон не шел еще долго. Он вслушивался в спокойное дыхание Нок. Чувствовал, как размеренно поднимается и опускается ее спина. Наконец их вдохи стали едины и от Милана отступили и горе, и тревога. То был миг тихой гармонии. Великий дар – осознавать эту гармонию и наслаждаться ею в полной мере. Ах, как мало ему нужно для счастья! Женщина, чужая и, казалось, незнакомая ему, обрела в его объятиях покой и уют. Будто и не встречалось ей на пути чудовище, поглотившее ее.

Теперь же те часы, когда Нок вверила Милану свою безопасность, миновали. Она, казалось, была в раздоре с миром, не желала наслаждаться мнимым покоем этого похода через лес. Все ее чувства были обострены, она вслушивалась в шелест ветра в ветвях, следила за каждым движением в тени деревьев. В какой-то момент она увидела впереди на обочине дороги большую группу беженцев, присевших отдохнуть, и сосредоточила на них все свое внимание.

– Там опасно, – прошептала она так тихо, что беженцы, шедшие всего в паре шагов за ней, не смогли расслышать ее.

Теперь и Милан увидел, что она имеет в виду. Среди сосен на обочине дороги возвышался один-единственный дуб. И на нижней ветке покачивались трое повешенных. Две женщины – одна в синем платье, вторая в черном – и какой-то мужчина в потрепанной одежде. Рядом с убитыми играли две маленькие девочки. Дети толкали мертвецов палками, чтобы они раскачивались.

– Не стоит подходить к ним, – шепнула Нок.

Люди на привале заметили приближение отряда. На обочине Милан увидел одного лучника и нескольких мужчин, похожих на косарей, но вооружившихся тяжелыми дубинами. У одного даже нашелся клевец.

Что-то в долговязом худощавом висельнике, которого убили беженцы, показалось Милану знакомым. Когда до дуба с повешенными оставалось шагов тридцать, мужчины с дубинками поднялись.

Нок замерла, но Милан продолжил движение. Этот повешенный… До дуба оставалось всего двадцать шагов, а то и меньше.

Девочки перестали толкать мертвецов палками, но те все еще покачивались, и тело худощавого развернулось так, что Милан увидел его лицо.