В то же время Браун понимал, что не имеет достаточной власти над археологами, чтобы оставить здесь кого–либо из них.

— Я прошу тебя, — Браун старался говорить сухо и буднично, словно отправлялся на раскоп, — далеко от укрытия не отходить.

— Может, все же разрешишь… — Эльза криво улыбнулась. Ей не страшно было оставаться, об этом она в тот момент не думала, она очень боялась за Тимофея. — Я приготовлю ужин к вашему возвращению, — сказала она.

И все согласились, что это очень правильное решение.

***

***

Они довольно долго, спрятав вездеход за деревьями, наблюдали за станцией, чтобы выяснить, не оставлена ли на ней охрана. В конце концов ожидание стало невыносимым и Львин перебежками добрался до купола. Остальные следили за ним, готовые бежать ему на помощь.

Львин подбежал, пригибаясь, к окну станции и заглянул в него. Затем поднялся во весь рост и уже смело пошел к двери. Дверь была приоткрыта. Он исчез внутри, через минуту вышел вновь на порог и крикнул:

— Идите. Только не пугайтесь.

Когда Фотий и Браун подошли к станции, Львин сказал:

— Какое счастье, что Эльзы нет. Она бы умерла от горя.

Эльза была чистюлей, и Тимофей согласился с Львиным. На станции все было перевернуто и разбито, словно там веселилось стадо слонов. Создавалось впечатление, будто налетчики нарочно гадили там, запугивая ее обитателей. Особенно досталось кухне. Жалкие остатки праздничного обеда, который так изобретательно и тщательно готовила Эльза, были разбрызганы по комнате, а затем кастрюлями кто–то играл в футбол…

— Я их больше сюда не допущу, — сказал Львин. — Даже если они захотят работать у нас уборщиками.

— Что ж, — сказал Браун. — Теперь к кораблю. Уже темнеет, и лучше нам добраться поближе, пока не стало совсем темно. Огней зажигать нельзя, а на нашей колымаге в темноте лучше не путешествовать.

Они вернулись к вездеходу и поехали к посадочной площадке, но не прямым путем, а по длинной, похожей на ятаган ложбине, которая должна была вывести к кораблю с фланга, где их меньше ждали.

Наступил теплый вечер. Из тех сказочных, мирных вечеров, что бывают на Ар–А в конце лета. Небо, темно–синее над головой, алело к закатному солнцу, а облака, которые слоями плыли в той стороне, были зелеными, с очень светлыми, оранжевыми краями. Пэ–У уже поднялась в небо, как большая луна, она была желтой, и видно было, как по лицу ее океанов завиваются вихри циклонов. Редкие птицы — генетическая война сильно разредила и их мир — кружились над осторожно ползущим вездеходом, потому что, разбуженные его гусеницами, взлетали перепуганные жуки и бабочки.