На острове жизнь текла медленно. Ясуда думал даже, что о нем забыли. В эфир он вообще не вышел, и никто его не тревожил.

То, что он узнал совершенно случайно, спустя много времени, когда, убирая комнату, обнаружил на столе Токуды небольшую записку, сначала ужаснуло, и он несколько дней ходил как оглушенный, притупляя животный страх наркотиками, которыми в изобилии снабдил его тот же китаец, предупредив, чтобы расходовал экономно. Потом, немного оправившись, Ясуда понял: неожиданное открытие делает его персону куда более ценной в глазах шефов, чем раньше. В этом он убедился тотчас, как передал в эфир, для чего японцы хотели использовать базу на острове, необитаемом и стоящем особняком, какое завезли оборудование и оснащение лабораторий.

На сообщение Ясуды пришел немедленный ответ: тщательно следить за всем происходящим, записывая на бумагу, которую прятать в надежном тайнике. Советовали вести себя по отношению к другим обитателям не только лояльно, но и подобострастно, намекая, что за ослушание и, не дай бог, за срыв операции кара будет беспощадной. Под конец говорилось: его гонорар увеличивается с пятидесяти долларов до семидесяти.

С тех пор Ясуда преобразился и не находил себе места, но уже не от страха, а от предвкушения богатства. Он лез вон из кожи, угождал коменданту и его жене, стараясь предупредить каждое их желание. Однако постепенно пыл и усердие начали ослабевать, тем более что и работы было не так уж много.

Оставаясь один, Ясуда жадно, со страстью старого, выжившего из ума скупца подсчитывал, сколько на его счету за океаном накопилось денег, каковы наросли проценты. Получалась весьма солидная сумма, а с той, которую обещали единовременно в награду после окончания операции, он смог бы, вернувшись в Японию, открыть собственное дело. Он грезил наяву, как купит себе в пригороде столицы виллу наподобие той, где его завербовали, — с маленьким парком и прудом, в котором будут плавать зеркальные карпы и золотые рыбки. Приобретет роскошный лимузин, женится на молодой и красивой танцовщице — на такой, какую видел однажды сквозь стекло фешенебельного ресторана. У него появятся слуги и телохранители. И это будет он, когда–то стоявший на самой низкой ступеньке общества! Для этого благословенного часа, который, несомненно, скоро пробьет, стоило сидеть тут, в кротовой норе, столько лет. Он еще не стар, по радио слышал — люди живут до семидесяти — девяноста лет, у него все впереди. Настанет день, когда мечты обретут осязаемую реальность, и уж тогда он возьмет свое с лихвой, наверстает все, чего лишал себя в этой вынужденной ссылке. Не забудет, разумеется, и свою сестренку, пусть она отдохнет.