Человеку не нравятся слова сигома. Теперь он уже не может отмахнуться от опасений. Он спрашивает:

— А что предлагаешь ты? Что нужно предпринять, по твоему мнению?

Вместо ответа сигом говорит о другом:

— Пройдя Горловину и увидев Вселенную извне, я сумел почти закончить уравнение, но обнаружил, что утратил одно необходимое звено. Возможно, я стер его из памяти, когда перестраивал себя перед прыжком в Горловину. В памяти остался только след. Он указывает, что звено это я записал в самом начале моей жизни. Вот и пришлось вернуться в вашу Галактику…

В его словах скрыт вопрос, словно он надеется, что человек подскажет, где искать утерянное. Человек спрашивает резко:

— Ты не поможешь мне? Оставишь меня погибать?

— Я уже объяснял тебе, чем занимаюсь. Разве это не важная цель?

— Важная, — признает человек и задумывается.

Теперь уже сигому не нравятся новые его мысли и слова.

— Зачем тогда ты отвлекался от нее? Зачем спасал меня от излучения светила?

— Не знаю. Услышал твои воспоминания. Они почему–то повлияли на ход моих мыслей. Произошел сбой в аналитических структурах шестнадцатого блока…

Человек молчит. Переход от радости к отчаянию оказался слишком болезненным для него. Он думает: «Вот и осуществилось извечное наше стремление, чтобы дети были совершеннее нас…»

IV

IV

Мы ремонтировали пульт, и я никак не мог отладить контакты с системой гидроскопов. В полном изнеможении я опустился в кресло. Болели шея и плечи от напряжения. Зато прошла головная боль. В голове просто шумело, как будто там работал вентилятор, проветривая мозг.

Я смотрел пустым невидящим взглядом на развороченный пульт, на разноцветные проводки, вылезшие из–под стабилизатора. Блики света играли на пластмассе, придавая всему этому скопищу деталей неуместный нарядный вид.

Послышались быстрые шаги. Я сразу узнал их. Даже сквозь дремоту я всегда узнавал шаги трех людей.

Я быстро встал из кресла и взял в руку индикатор. Стараясь выглядеть как можно деловитее и увереннее, подошел к пульту.

Шаги затихли за моей спиной. На затылке я почувствовал теплоту дыхания. Дорого бы я дал за то, чтобы он обнял меня, как лет двенадцать назад, и попросил объяснить какую–нибудь задачу или просто о чем–то спросил. Но я не мог даже обернуться к нему. Ведь тогда он заметит мою растерянность. Я ниже склонился над пультом и стал замерять напряжение на входе и выходе стабилизатора. Потом подтянул контакты и снова замерил.

Он молча наблюдал за моими действиями. Проходили минуты. Почему–то застрекотал счетчик. И как раз в эту минуту Глеб сказал со смешком: