– Мою мать звали… Риана, – выдохнул тот, чувствуя, как пол снова уходит из-под ног.

Голова кружилась так, что, если бы его не держали под руки, он давно бы свалился. Он хотел было добавить, что его мама исчезла несколько лет назад, но ему помешала волна неудержимой тошноты.

Спазм скрутил его внутренности в тугой комок и, последнее, что он успел прежде, чем снова потерять сознание, – это хорошенько испачкать расшитый золотыми нитями ковер.

В дверь робко постучали, и Леонард прервал свой рассказ. Вошла служанка в белоснежном кружевном переднике и выставила с подноса на столик рядом с ним графин с водой, бокал, тарелки с сыром, тонко нарезанной ветчиной и гроздьями сочного полупрозрачного винограда.

От вида еды его замутило. Сморщившись, он отвернулся, рука сама собой потянулась к затылку. Он осторожно ощупал кончиками пальцев свежую повязку на голове. В месте удара дубинкой бинты набухли от просачивающейся сквозь ткань крови.

– Ешь, ешь, – рассеянно усмехнулась Арайя. – Тебе надо подкрепиться, уж поверь мне.

Она откинулась на спинку кресла и сделала глубокую затяжку кальяном. Ее тонкие, унизанные перстнями пальцы лениво скользили по шее, по сползающей в декольте нитке бус из крупных отполированных камешков «кошачьего глаза». Рассказанное Леонардом, судя по всему, повергло хозяйку борделя в смятение.

Кабинет освещался по старинке – свечами, установленными в витиеватые бронзовые канделябры рожков по двадцать, не меньше. В мягком розовом свете черты лица колдуньи немного сгладились, но выражение осталось прежним – жестким, слегка надменным. А в том, что эта женщина со странными глазами – колдунья, Леонард ни капли не сомневался.

– Итак, что же было дальше? – спросила Арайя, дождавшись, пока юноша с видом великомученика прожует крохотный кусок ветчины.

– Тот туннель оказался жутко длинным и жутко грязным, – переведя дух, продолжил Леонард. – Кое-где пришлось пробираться по колено в тине. Но он, в конце концов, вывел меня далеко за пределы замка, в долину. Я два дня плутал без еды, пока не набрел на жилье. В замок возвращаться не стал…

Он замолчал и отправил в рот несколько виноградин. Спелые прохладные шарики сами собой расплывались во рту сладкой тягучей влагой, оставляя на языке лишь пару хрупких зернышек. Изумительно. Особенно если вспомнить, что для винограда сейчас совсем не сезон.

– Я отправился в Дрезенборг. К тому времени слухи докатились и туда… Отца признали причастным к заговору против императора. Меня тоже, да еще и обвинили в убийстве Бенедикта. Кастл-Кроу остался без хозяев, и его быстро прибрали к рукам имперцы.