Летели мы туда в прежнем составе, только осьминог Невсос М-да не поладил с Васей из-за шахмат, вспылил и остался на Земле. В этом он, я полагаю, сразу раскаялся, ибо когда мы были уже на орбите, он в последний момент вышел на видеосвязь и долго таращился на всех нас, непрерывно меняя расцветку. Вася говорил, что он при этом плакал, но вряд ли. Невсос очень волевое существо. Ссора у них вышла какая-то несерьезная. В турнире на первенство звездолета — это уж по возвращении с Ломереи — Невсос занял пятое место, обозлился и заявил, что плоские шахматы изжили себя, как игра сухопутная. Дескать, пора выйти в объем, и будущее за объемными шахматами, а от плоских останется только поверхностная фигура — ладья. Король, по его представлениям, должен быть один, не иметь четких очертаний и располагаться в центре объема в виде некой суспензии.

Вася, помню, назвал эту игру ахинеей, чем несказанно обидел Невсоса. Вообще психика головоногих моллюсков крайне уязвима, и они остро реагируют на резкие выражения.

— Обойдемся, — сказал тогда Си Многомудрый. — С него толку как с козла молока. Все равно спит всю дорогу.

В полете на Теору трудностей не было. Стартовав с околоземной орбиты, наш звездолет словно растворился в пространстве для земного, естественно, наблюдателя.

Все было как должно быть. Ни одной ошибки в расчетах наших ученых, ни одного сбоя в работе систем навигации, регенерации и жизнеобеспечения. Задолго, еще когда до цели оставались месяцы полета, автоматы включили трансляторы, и корабль стал непрерывно излучать в космос специально подготовленные сообщения. Полагали, что, если есть на планете развитая цивилизация, поймут. И хотя вероятность не превышала тысячной доли процента — это предположение оправдалось.

Вскоре мы уловили сначала неясные, а потом все более четкие сигналы.

Настал день, когда мы услышали сказанное на великолепном линкосе:

— Привет вам, разумные. Мы ждем вас на орбите пятой от звезды планеты. Ваш путь свободен, пространство перед вами чисто. Не бойтесь ошибки. Если понадобится, мы примем вас в колыбель.

Эта самая колыбель на наших экранах схематически изображалась в виде гигантского сгустка вихревых электромагнитных полей: наш звездолет должен был завязнуть в них, как муха в паутине.

— Мы как-нибудь сами, — пробормотал капитан.

На меня, космобиолога, эта схема впечатления не произвела, но бортинженер впал в этакий экстатический восторг.

— Нет, каков уровень техники! — разглагольствовал он в кают-компании. — Источники энергии на внешних планетах, видимо, необитаемых. Излучения взаимодействуют, создавая нечто вроде колоссального соленоида. Чудо инженерного искусства. Мы на Земле не знаем ничего подобного! Уже ради этого стоило лететь!