— Разве мы знаем цели, с какими был установлен рациоген? Не исключено, что его появление устранило неведомую нам экологическую катастрофу на планете. Наша главная ошибка — в том, что мы заранее приписываем анонимным создателям рациогена безнравственные цели. Но давайте исходить из той аксиомы, что всем без исключения цивилизациям нашей Галактики, как членам Галактического Братства, так и еще неизвестным, органически присущи добрая воля и благородные побуждения! Мы даже можем построить модель такой катастрофы, избежать которой позволил бы только рациоген.

— Если гипотетическая угроза и возникнет, то нет оснований думать, что объединенные усилия Галактического Братства не позволят устранить ее более нравственными средствами. Мы должны отвечать за чужие ошибки. В Галактике некому больше исправлять их, кроме нас, потому что самим фактом существования Галактического Братства мы приняли на себя всю полноту ответственности за судьбу каждого обитателя каждой из миллиардов планет нашего островка мироздания. Если это не так, то в нашем пангалактическом содружестве нет смысла. Объединенные Звездные Системы Плеяд предлагают приступить к голосованию по вопросу о немедленном уничтожении рациогена.

— В голосовании нет необходимости, — раздался усталый человеческий голос со стороны видеалов сектора тридцать шесть.

— Уцелел, — сказал Григорий Матвеевич. — Ай да плоддер!

— Прошу подождать, — встрепенулся секретарь. — Подключаю к Совету ксенологов резервный канал. Проверка готовности. Готовность есть. Можете продолжать.

Кратов кивнул. Его бледное, в пятнах копоти, лицо больше походило на гипсовую маску. На спутанные непокрытые волосы медленно оседали крупные снежинки.

— Меня зовут Константин Кратов. Так вышло, что я первый столкнулся с наведенным разумом Церуса. Я прожил среди них несколько дней и ночей — то есть больше, чем кто-либо во всем Галактическом Братстве. И понял, что должен им помочь. Немедленно, не теряя ни мгновения, любой ценой. И пусть какие угодно последствия — для них… и для меня тоже. Потому что хуже, чем есть, уже не будет. Рациоген на Церусе-1 действительно есть. Был. Теперь он уничтожен.

— Вы видели его? — подался вперед Энграф. — Какой он?

— Я очень хотел увидеть его, — усмехнулся Кратов. — Но здесь он одержал надо мною верх. Я постарался, чтобы от этой адской машины ничего не сохранилось. Он сопротивлялся, он хотел подчинить себе мой разум, и если бы я мог еще хоть чуточку мыслить в ту минуту, то не совладать бы мне с соблазном осторожно остановить его, изучить, разобрать, запечатлеть… а потом воспроизвести! Но что он мог поделать с другой машиной, в которую была вложена одна-единственная программа — уничтожить его?