— Каковы последствия? Вы успели оценить их, пусть приблизительно?

— Думаю, что да. На Церусе-1 больше нет разума.

Экран погас.

— Григорий Матвеевич, — позвал Рошар. — Хотите посмотреть на живого бога из машины?

Энграф непроизвольно повел взгляд в том направлении, куда кивнул Рошар.

Над каждым из слепых видеалов нулевого сектора горел ясный голубой свет.

10. Финал

Кратов побывал на заколдованном озере. Постоял на берегу, зажимая нос от вонючих испарений и вглядываясь в туманные фонтаны над мертвой зыбью, пока не замерз. Никто не явился из свинцовых вод, чтобы зачаровать его гипнотическим горящим взором. Никто не бултыхался в стлавшемся понизу клочковатом мареве. Да и колдовства никакого не чувствовалось. Озеро как озеро, только что грязное на редкость.

В долине ему повстречался заплутавший болотник. Он сидел, вжавшись в снег, и тупо моргал нижними веками. Рядом валялась суковатая дубина. Кратов окликнул его, показал пустые ладони, пошел на сближение. Болотник продолжал торчать на месте, не сводя с него выпученных глаз. Потом лениво оторвался от насиженной проталины и медленно, по-жабьи, отпрыгнул в сторону, задев лапой никчемную дубину. И снова застыл кочка кочкой.

Теперь Чудо-Юдо-Рыба-Кит нес Кратова на лесную опушку, где несколько дней назад принял его в свое чрево из мохнатых сильных лап стихотворца Бубба.

Лаз в берлогу был по-прежнему завален сплетенным хворостом. Кратов осторожно толкнул его ногой.

— Бубб! — позвал он. — Ты здесь?

Из полумрака не донеслось ни единого звука. Кратов выждал немного и броском, чтобы опередить возможный удар по затылку, нырнул вовнутрь. Никто и не собирался перехватить его при входе. В берлоге было пусто и холодно. Кратов стоял посреди этой пустоты и чувствовал, что и сам замерзает. Не телом — душой…

А когда он повернулся, чтобы уйти, груда небрежно спиханных в угол шкур зашевелилась, из-под нее высунулась знакомая страшноватая физиономия.

— Ты кто? — прохрипела она.

— Бубб! Ты не узнаешь меня?!

— Не вижу, — сипел тот. — Захворал я. Ближе подойди, может — разгляжу. В голове у меня круговерть.

— Я — Кратов, ты меня здесь выхаживал, на летающего зверя сажал!

— Ты разве живой еще? Я думал — тебя твои дружки сожрали, больных да увечных всегда жрут. Меня вот чуть не сожрали, да раздумали — вдруг еще встану? Жалко меня жрать — знаю много.