Это стало очевидно, когда вместо одного дополнительного вопроса, для галочки, он задал пять. Ловко ответив на четыре из них, Эмма слегка занервничала, когда услышала последний, который подрывал весь её доклад.

— Мисс Керн, а вы не думаете, что высказывание подобных предположений в нашем веке несколько преждевременно?

Эмма заметила, как вздрогнул стоящий неподалеку Артур и это был плохой знак.

— Возможно, мистер Альгадо прав, — согласился один из членов комиссии, — и вы торопитесь. Скорее всего, этот вопрос не будет подниматься в науке еще очень долго.

На минуту Эмма замерла, ощущая себя под прицелом сотен глаз и одного миномета, в лице Демиена Альгадо. Конечно, она понимала, что проблема освященная ею в докладе не имеет под собой ни практики, ни теории. Эта часть доклада была единственным слабым место, и её поразило, с какой точностью Альгадо определил его.

«И что теперь? — шептал внутренний голос. — Ты так и будешь стоять, и молчать, показывая свою слабость всем этим людям? Ты сдашься? Ты сдашься ему?»

Повернув голову и посмотрев на парня, Эмма поймала его довольную ухмылку. Да, он так уверен, что сломил её, он уже смакует свою победу. Но вы забыли об одной истине мистер Демиен Альгадо, это — Эмма Керн, и она не собирается сдаваться, тем более вам.

Эмма чувствовала, нужна лишь точка опоры, то, что поможет ей поверить в себя и придаст сил. И, совершенно естественно, она посмотрела на самого близкого и дорогого ей человека среди толпы ставшего вдруг безликим народа. Феликс стоял и смотрел ей в глаза, и по его губам она прочла: «Ты сможешь, я с тобой!». Он улыбнулся и кивнул, а его глаза — серо-голубой мрамор — засветились такой любовью, что все её сомнения растворились и, из глубины себя, Эмма почувствовала нарастающую волну уверенности, и она поняла, что готова дать отпор.

— Боюсь, вы ошибаетесь! — вежливо, но уверенно произнесла Эмма и, взглянув сначала на Демиена, а затем обратившись к членам комиссии продолжила: — Я не могу утверждать, что наша наука начнет активное изучение данной проблемы в ближайшие годы, но о том, когда она будет поднята, я могу сказать точно.

Все члены комиссии встрепенулись и обратили к ней свои взоры. Артур, нервно перебирающий четки, так же смотрел на неё, не отрывая глаз.

— Эта дата не будет обозначена в истории, но стоя сейчас здесь, за кафедрой, перед вами, уважаемые члены комиссии, и перед вами, — обратилась она к выступающим и наблюдателям, — уважаемые коллеги, могу смело сказать, что эта проблема была поднята сегодня мной, в этой аудитории. И этот вопрос будет поднят мной еще не раз в моих научных работах, которые я планирую написать в ходе учебы здесь и после выпуска из академии.