— Что-о? — Алекс остановился. — Как это не очень?! Ты что, не понимаешь?!
— Чего не понимаю? — с любопытством спросил Питер.
И тогда Алекс объяснил: тебе, как хрононавту, пусть даже и будущему, просто нехорошо не знать таких очевидных вещей. Во-первых, историю в хрононавтике используют на практике, и если попасть в ее белое пятно, то автоматика, повязанная на внешнюю ситуацию, просто теряет ориентировку — не знает, где находится, — и вернуться оттуда практически невозможно, одним хрононавтом меньше. Поэтому в хрононавтике давно уже и планомерно разведываются белые пятна, но это очень рискованное дело, и результаты пока не обнадеживают — вон двадцатый век до сих пор белое пятно!
Питер помянул хроноскоп.
Алекс начал смеяться. Хроноскоп — это игрушка для детей дошкольного возраста. Интересная игрушка, но никакой определенности в расположении варианта — то ли твое будущее видишь, то ли чужое прошлое. Все условно, как в моделях-кляксах. Конечно, хроноскописты пытаются найти универсальную связующую формулу типа пространство — время — параметры, но пока научились лишь попадать в какой-нибудь век из заданного тысячелетия, да и то лишь в новой эре. Конечно, когда хронограмм несколько тысяч, они приобретают статистическую достоверность, но запротоколировать всю историю пока не удалось.
— Так что ты еще мне спасибо скажешь, — предсказал Алекс. — Теперь мы сможем забраться в белые пятна! Понимаешь, в чем штука?
— Понимаю, — ответил Питер, думая о своем.
11. Решение главного вопроса
Я не спешил.
Я мог бы, наверное, уже давно исчезнуть из этого мира. Все оказалось простым — никаких тайн, машины времени чуть ли не в прокате, сел — поехал.
Ах, если бы все было так просто!
Я прожил здесь три года, с каждым днем убеждаясь — я прав, что не тороплюсь. Технология бессмертия оказалась проста — восстановление раз в год организма на специальных комплексных установках размером с дом, документация на которые занимала целый кристаллодиск.
Допустим, я привез им этот диск — и что дальше? Только прочитать его — проблема не из простых, а уж изготовить там, в двадцать первом веке, где субмолекулярной технологии в помине нет, всю эту махину нечего и мечтать.
Реакцию Гейлиха на такую шутку я представлял плохо, но в любом случае он вряд ли остался бы доволен.
Выход был один. Миниатюризация — благо в Центре (как я быстро понял, что не уникальное здание во дворе моего дома, а непременная деталь любого жилого массива, заменяющая и бар, и домашнюю мастерскую, и кино, и театр) есть любая необходимая аппаратура, Я начал собирать миниатюрный ревитатор. Сначала не хватало знаний, потом — времени, потом возникли технические сложности, и тут я задумался.